Се ныне время благоприятно - [27]

«Из жизнеописаний преподобных иноков видно, что большинство их вступило в монастырь в двадцатилетнем возрасте. Старость была признаваема Святыми Отцами неспособною к монашеской жизни. Неспособна к этой жизни старость! Окрепла она в навыках, в образе мыслей, притуплены ее способности! Подвиг юношеский несвойственен ей! Преподобный Антоний Великий первоначально отказался принять в монашество шестидесятилетнего Павла Препростого, сказав ему, что он неспособен к монашеской жизни именно по старости. Напротив того, многие Отцы вступили в монастырь в детском возрасте и достигли высокого духовного преуспеяния по причине целости произволения, непорочности, прямого стремления к добру и восприимчивости, столь свойственных детскому возрасту»,– писал свт. Игнатий (Брянчанинов)..

Братия и паломники также подвергались прямым гонениям: постоянно устраивались обыски, аресты, здоровых людей насильственно отправляли в психбольницы. Чем-либо проявивших себя с положительной стороны насельников, как правило, тут же отправляли на отдаленные приходы или просто изгоняли из обителей, лишив регистрации и позаботившись о том, чтобы их не приняла ни одна епархия. Атеистическое государство бесцеремонно вмешивалось во внутреннюю жизнь монастырей. Делалось все, чтобы разрушать существующие обители изнутри путем разложения духа их насельников. Зная влияние монастырей на православный народ и то уважение, которым пользуются монашествующие, безбожники пытались представить их в глазах «трудящихся масс» как развратников, пьяниц и тунеядцев. Как правило, это достигалось путем искусственного внедрения в число насельников обителей платных агентов КГБ, которые в большинстве своем действительно являлись пьяницами, ворами и развратниками.

Поскольку назначение игуменов и игумений обязательно согласовывалось с Комитетом по делам религиозных культов., нередко такие «насельники» и назначались игуменами монастырей. В 70-х годах братия одного из известнейших монастырей после назначения очередного настоятеля выражала радость по поводу того, что, в отличие от нескольких его предшественников, «этот хотя бы верующий»... Нечего и говорить о том, что духовная атмосфера в таких монастырях не могла быть здоровой. Царила подозрительность, спокойной мирной жизни не было. Разрушительная роль государства, конечно, тщательно скрывалась, так как религия «в самой передовой стране мира не подвергалась преследованиям». Пережившие лагеря и ссылки монахи и монахини, которые могли бы действительно явиться наставниками для молодого поколения иночествующих, видя все это, не хотели поступать в такие обители и предпочитали оставаться на приходах, где о них мало кто знал.

Тем не менее, в существующих монастырях теплился огонек монашеской жизни: благонамеренно настроенные их насельники, которые все-таки составляли большинство, лишенные духовного руководства, лишенные нормальных духовных, а часто и материальных условий существования, среди постоянных преследований, соблазнов, скорбей, клеветы и поношений, как могли, следовали святоотеческому учению о монашеской жизни, сохраняя верность идеалам монашества, что в конечном итоге и спасло монастыри. Чудом Божиим в таких обителях, как Псковские Печеры, Глинская пустынь и Троице-Сергиева Лавра. явилось старчество. Подвиг жизни в монастырях в те годы поистине был бескровным, а порой и кровавым мученичеством.

Кроме монастырей, монашеская жизнь существовала на приходах. Монахи и монахини даже объединялись в небольшие общины и жили либо при храмах, либо приобретали дома. Были широко распространены тайные постриги. Таких монашествующих было гораздо больше, чем насельников в обителях. Хотя за ними постоянно велась слежка, они все же испытывали меньшее давление со стороны светской власти. Поэтому их духовная жизнь была более здравой. В те годы немногие выдающиеся пастыри, которых можно было бы назвать старцами, в основном несли свое служение на приходах.

Когда, после «перестройки» и закономерно последовавшего за ней падения агонизировавшего коммунистического режима, стали вновь открываться святые обители, туда назначались насельники из тех монастырей, которые существовали при коммунистической власти. Причем не всегда лучшие. Епархиальные Преосвященные и настоятели обителей неохотно расставались с хорошими насельниками, действительно нужными их монастырям. Приходские же монахи не спешили вступить во вновь открытые монастыри и скиты, а многие из тех, кто вступили, в скором времени уходили оттуда, не увидев для себя пользы и столкнувшись с трудностями, не всегда оправданными с духовной точки зрения.

Сейчас наша Церковь имеет несколько сотен обителей, большинство из которых существует пять – восемь лет. Почти все они не устроены, испытывают большую материальную нужду. Еще больше духовных проблем. Насельниками их в основном являются неофиты, имеющие очень приблизительное представление о монашеской жизни, или люди преклонного возраста, которые идут в монастыри не всегда только по желанию монашеской жизни. Учить их некому, учителя – cкорби.

Как бы ни был глубок упадок монашества перед революцией, он несравним с тем, что мы имеем сейчас. Дай Бог нашим монастырям вернуться хотя бы к тому состоянию, в каком они были в XIX веке,. вернуться, постаравшись не повторить тех ошибок, по причине которых Господь попустил закрытие монастырей.