Сдвинутая пересказка - [2]

Как бы то ни было, Питерполь, человек без сомнения неглупый, прекрасно понимал, к чему могут привести принцессу ее неосмотрительные действия, и поэтому ехидно захихикал, так как был абсолютно уверен, что когда она услышит его, будет уже поздно.

Так что принцесса в конце концов потеряла равновесие и упала на свой, как мы его назвали, фундамент. Шлеп, прямо в грязь.

— Вот теперь он действительно пострадал! — заметил Прыгквак.

Именно в эту минуту до принцессы донеслось эхо предупреждения, которое выкрикнул Питерполь (а звучало оно примерно так: «Да не вертись ты так, толстуха!»). Но и Петунья, и Прыгквак сделали вид, что они ничего не слышали. Вечно этот Питерполь произносил свои предостережения уже после того, как что-то случится. В Поке уже подумывали о том, не выгнать ли его вообще в другую губернию, если так будет продолжаться.

Петунья, наконец, протерла глаза и уставилась на лягушку. Ее полное лицо, только что сморщенное от крайнего огорчения и досады (что вовсе не украшало принцессу) вдруг приобрело выражение какой-то когтистой жадности.

— А-а, — проговорила она, — так ты лягу-у-у-шка…

Улыбка озарила ее лицо. Она облизнулась и жадно потерла руки.

Прыгквак несколько приободрился, увидев первые признаки нормального поведения. И так как Петунья не назвала его ушком, муравьедом или сборщиком налогов, у него были все основания полагать, что падение не повлияло на ее рассудок.

— Вы ведь любите лягушек, принцесса, не правда ли? — обратился он к Петунье. Глаза у принцессы заблестели, а пухлые щеки (не говоря уже о желеобразной груди) задрожали от гастрономического вожделения.

— Да, безусловно, — начала пространно объяснять принцесса. — Я очень люблю лягушек. Вы непременно должны прибыть ко мне на ужин, господин… у-у-у… господин?

— Прыгквак.

Итак было назначено время ужина — в половине восьмого. При этом подразумевалось, что господин Прыгквак, следуя моде того времени, немного опоздает, и Петунья, собрав все свое достоинство (а заодно и фундамент), поднялась колыхая намокшими юбками, и покинула место действия, чтобы принять теплую ванну, затем — изрядную порцию разнообразных закусок.

Прыгквак тем временем навел порядок в своем лимонадном киоске и разложил сушиться свои философские брошюры. Какой чепухи только ни было в этих брошюрах! «Целые апельсины гораздо предпочтительнее отдельных долек» и тому подобные глубокомысленные изречения…

* * *

— Клик-клак, — клацал на кухне нож Повара. Свини Тодди получил свое имя от матери, которая мечтала о том, что ее сын принесет пользу в столь важной сфере человеческой деятельности, как изготовление пирогов с мясом. Однако Свини оказался слишком застенчив для дела, требующего изрядной грубости и толстокожести.

Поэтому Свини работал простым поваром на кухне у принцессы Петуньи, и о его безоблачном детстве напоминала лишь лаконичная наколка на волосатой руке: «Мама». Из всех блюд, которые больше всего любил готовить Свини, лягушачьи лапки в два счета одерживали победу над любым другим деликатесом. При одном упоминании о лягушачьих лапках его налитые кровью глаза расширялись как минимум сантиметра на полтора (хотя, ясное дело, никому в голову не приходило измерять его глазное отверстие). У Свини начинали трястись его короткие толстые руки и короткие ноги, и он уже воображал себе, что можно из них приготовить: «Лягушка… Может быть, печено-варено-копченая лягушка? Или жареная лягушка фрикасе? Лягушка на углях? Сырая лягушка по-японски?» В такие минуты его мать, в свое время игравшая в местной команде звезд в лечебный мяч (тогда для этого еще использовались булыжники), могла бы им по праву гордиться.

Можно вообразить, как бы она вокруг него кудахтала: «Свини, мой мальчик…» не будь она давно на мемориальном кладбище игроков в лечебный мяч, да к тому же вся в гипсе, ибо она была невелика ростом, а лечебный мяч, напротив, очень большой, — с законом инерции и неравных сил не поспоришь. «Экий ты у меня крепыш…» (наверное, некоторые из вас — самые любопытные и внимательные — сейчас удивляются: откуда могли взяться все эти лягушки, если, как было сказано, в Попландии была всего одна-единственная лягушка, то есть Прыгквак. Что ж, их привозили из соседнего королевства под названием Фрик, где лягушки фривольно фланировали франтоватыми фалангами и при этом не умели говорить. Почему?

На этот счет имеется теория, которую предложили три выдающиеся мыслителя той эпохи — бармен, трубочист и профессиональный Идиот, и которая гласит, что чем больше число лягушек в королевстве, тем ниже интеллект каждой отдельно взятой лягушки. Своего рода потолок умственных способностей. Эти лягушки, которых коварно заманивал в свои сети злой охотник по имени Банк Клифтон… Впрочем, это уже совсем другая история, которую можно издавать отдельной книгой, к тому же за шестизначную сумму гонорара).

Итак, Свини занимался тем, что отрубал по просьбе Питерполя головы курицам, когда на кухне появилась Петунья. Она напевала: «Лягушачьи лапки на ужин! Такой ужин мне очень нужен! Я люблю лягушатинку, есть ее так приятно, я всем сердцем люблю лягушат!»