Сделка леди Ромэйн - [65]

Джеймс протянул ей руку, и Ромэйн возложила свою на его безукоризненно белые перчатки. Он помог ей сделать последние несколько шагов по лестнице, и губы его все шире распускались в улыбке при виде ее искреннего восхищения.

— Не могу же я выглядеть оборванцем!

— Ну и ну! — прошептала Ромэйн, не находя других слов.

Как, должно быть, странно, что женщина, вышедшая замуж месяц назад, смотрит на своего мужа как трепетная возлюбленная, испытывающая первые пробуждения любви.

Любовь! Ромэйн задумалась над этим словом. Влюбиться в Джеймса было бы верхом безрассудства: он так ясно дал ей понять, что, несмотря на то, что он не прочь разделить с ней ложе, единственное, ради чего он готов пожертвовать почти всем в жизни, — это выполнение долга. Она ни в чем не может упрекать его: он предупредил ее об этом еще днем.

Слегка сжав ее пальцы, Джеймс прошептал:

— Ты можешь говорить сколько угодно, что я не изменился, но я-то видел, каким восхищением сияли твои глаза.

— Если ты хочешь, чтобы я была искренна с тобой, то должна тебе признаться, что никогда не ожидала, что ты сможешь так изысканно повязать галстук.

— Не пора ли отправиться в путь, миссис Маккиннон? — театрально обратился к ней Джеймс. — Полагаю, мы приедем достаточно поздно, чтобы не нарушить правил хорошего тона.

— Мы приедем более чем поздно, — вмешалась Грэндж. — Я уже стала подумывать, что моя подопечная охотнее бы провела этот вечер в объятиях мистера Маккиннона, чем на рауте мистера Монткрифа.

Ромэйн улыбнулась резкому выпаду Грэндж.

Сосредоточившись на проблемах Эллен, Ромэйн совершенно позабыла о своих собственных. А ведь сейчас ей придется встретиться со своими друзьями, которые, безусловно, проявят интерес к ее скоропалительному, странному браку с человеком, которого они никогда не видели.

Тэчер, одетый в элегантную алую ливрею, обошел вокруг кареты, чтобы открыть дверцу. Когда Грэндж величественно поднялась в карету, Эллен сделала слабый знак Ромэйн, чтобы та последовала за своей компаньонкой. Ромэйн поняла, что Эллен ни на секунду не хочет оставаться наедине со старухой.

Джеймс помог Ромэйн подняться на подножку и спросил:

— Должен ли я ожидать, что ты сегодня будешь кокетничать с Монткрифом?

— Перестань, Джеймс, — прошептала Ромэйн и, пригнув голову, шагнула в карету. Когда супруг опустился рядом с ней, девушка вздрогнула. Он повернул ее к себе так, что она не могла избежать его глаз, и требовательно спросил:

— Неужели до сих пор он единственный человек, которому ты готова беспрекословно подчиняться? Какую власть имеет над тобой этот проходимец?

— Ты не можешь ожидать, что я так быстро позабуду о своей любви к Брэдли.

— О той любви, которая была, или о той, которая осталась?

Будучи уверена, что Грэндж не пропустила ни единого слова из их разговора, Ромэйн тихо сказала:

— Джеймс, я твоя жена.

— Это так, но нам обоим хорошо известно, что колечко на твоем пальчике отнюдь не является символом твоей сердечной привязанности. — И Джеймс громко приказал: — Эллен, поторапливайся, не то мы уедем без тебя.

Девушка поднялась в карету с помощью Тэчера, и дверца захлопнулась.

Ромэйн была рада хотя бы тому, что путь к дому Брэдли был недолгим. Все молчали, недовольные друг другом. Ромэйн безмолвствовала, даже когда Джеймс помогал ей пройти от кареты до двери дома Монткрифа. Затем он вернулся, чтобы помочь Грэндж и Эллен, а Ромэйн молча взирала на дом, где раньше ее принимали как желанную гостью. Холодная дрожь прокатилась по спине, когда Ромэйн представила себе, какой прием может ожидать миссис Джеймс Маккиннон за ярко освещенной дверью. Чтобы избавиться от дурных мыслей, она бросила взгляд на Эллен. Праздничное возбуждение девушки должно подействовать на нее как лекарство от хандры.

— Это будет самая замечательная ночь в моей жизни, — прошептала Эллен и, преисполненная благоговейным страхом, начала подниматься по лестнице.

Как только швейцар открыл перед ними дверь и они оказались в залитом светом холле, Грэндж извинилась и отправилась туда, где в ожидании господ сидели слуги.

Как только многочисленные, но молчаливые слуги, бесшумно скользящие по паркетному полу вестибюля, разобрали шляпки и накидки прибывших гостей, Ромэйн оказалась со всех сторон окруженной своими знакомыми, каждый последующий из которых с еще большей жадностью, чем предыдущий, расспрашивал ее обо всех подробностях «путешествия» в Шотландию. Стараясь держаться ровно и вежливо, Ромэйн отговаривалась тем, что ей сперва надо поздороваться с хозяином дома.

— Воронье надеется урвать кусочек с прогнившего трупа твоих отношений с Монткрифом, — прошептал Джеймс, предлагая ей руку.

Девушка с благодарностью позволила ему провести себя сквозь толпу любопытных. Оглянувшись назад, чтобы убедиться в том, что Эллен следует за ними, Ромэйн прошептала:

— Неожиданное изменение планов всегда порождает сплетни. Они хотят знать правду.

— Или хотя бы подобие правды, чтобы передать это кому-нибудь еще.

Ромэйн не ответила. Она молча взирала на женщину, стоящую рядом с Брэдли в проеме двери, ведущей в зал, где и должен был состояться праздник. На ослепительно красивой брюнетке было надето белоснежное платье. Ромэйн никогда бы ни с кем не спутала леди Филомену Баумфри. Эта женщина обладала редкой красотой, поразившей женившегося на ней мистера Баумфри. Их любовь завершилась сердечным приступом, который случился у мистера Баумфри всего лишь через два месяца после свадьбы. Леди Филомена осталась вдовой.