Сципион. Том 1 - [200]

Основным мотивом выступления было внушение горожанам чувства вины перед римлянами, которую невозможно смыть кровью нескольких казненных зачинщиков смуты, а необходимо совместно искупать всеми последующими делами. Он говорил, что кучка заговорщиков не способна сделать весь народ предателем, когда тот в основе своей честен, а может спровоцировать только алчных и слабовольных. Если же изменили все, то, по его словам, ответ обязан держать каждый. Напоследок консул объявил, что сам он ограничится уже совершенным, а окончательное решение об участи Локр вынесет сенат римского народа.

Официально проводя жесткую политику по отношению к локрийцам, Сципион исподволь внушал им через сиракузских соотечественников мнение, что нет на свете союзника надежнее и справедливее римлян, нет власти, более благодатной для греков, чем римская, и нет человека могущественнее и великодушнее, чем Сципион. Таким образом, демонстративно отталкивая от себя граждан Локр, он заботился о том, чтобы привлечь их к себе, заставить желать его расположения, предполагая в таком стремлении источник их нравственного выздоровления.

В считанные дни управившись с делами в покоренном городе, Сципион отплыл в Мессану, оставив в Локрах небольшой гарнизон под командованием Квинта Племиния. Возвратившись в Сицилию, Публий с головою окунулся в заботы о предстоящем дальнем походе.

Однако Локрам предстояло вновь напомнить о себе Сципиону. Квинт Племиний, точно исполнявший данные ему поручения и проявлявший должную инициативу под оком консула, оставшись хозяином в городе, увидев всех под собою и никого — сверху, потерял ориентацию в обществе, ибо не имел в себе великой идеи, являющейся компасом души, и, как следствие этого, постепенно стал лишаться человеческих качеств. Выпав из цепи взаимозависимости, где его интересы и действия диктовались волей и потребностями окружающих, он решил сам задавать направления процессов жизни, но, заглянув в себя, не нашел там ничего, кроме алчности и жестокости. Племиний посчитал, что консул слишком мягко обошелся с локрийцами и вздумал в собственном лице явить им возмездие. Весь город стал для него пиршественным залом, где он предавался дурным страстям. Каков начальник, таковы в массе своей и подчиненные. Солдаты быстро переняли образ действий легата, тем более, что весь Бруттий в результате тлеющей, вялой войны давно был заражен не только чумой, но и эпидемией грабительства: здесь одинаково успешно разбойничали и бруттийцы, и пунийцы, и римляне. Жизнь в Локрах превратилась в вакханалию. В течение каких-нибудь нескольких дней одичавшие солдаты пьянством и насилием старались восполнить вынужденное многолетнее воздержание, а грабежом — лишения военного времени. Трибуны Сергий и Матиен попытались приостановить разгул и водворить порядок в городе, наказав уличенных в воровстве. Однако Племинию в действиях трибунов почудилось покушение на его власть. Он приказал схватить их и выпороть розгами. Такого надругательства не могли стерпеть не только трибуны, но и их воины. В результате возникла потасовка между италийцами Племиния и римлянами Сергия и Матиена. Победили римляне и жестоко избили и изувечили Племиния.

Весть об этих бесчинствах дошла до Сципиона в самый неподходящий для него момент. Приближалось время выборов магистратов на предстоящий, решающий для Публия год. Формально он обязан был сложить с себя империй и передать его другим, однако, по сути, ему требовалось не только сохранить, но и упрочить власть. Для решения этой задачи следовало разработать тонкую политическую стратегию и реализовать ее с безукоризненной точностью. Находясь в Сицилии, он должен был изучать Африку и руководить Римом.

Его план предусматривал действия в столице по двум направлениям. Первой заботой была предвыборная кампания, поскольку в сложившейся ситуации Сципионовой партии требовалось не только добыть себе несколько курульных кресел, но и занять все важнейшие государственные посты. Вторая задача состояла в подготовке общественного мнения к наступлению на Африку. Год назад Сципион убедил плебс и большую часть сената в целесообразности задуманного им предприятия, но мировоззрение народа не создается раз и навсегда; чтобы владеть массами, идея должна постоянно действовать, жить вместе с людьми.

Рассматривая политическую обстановку в Риме, Публий мысленно расчленил это многоплановое явление на отдельные элементы и затем, заново комбинируя их по принципу соответствия друг другу, принялся сочинять картину желаемого будущего, словно составлял заранее задуманный узор мозаики из груды разноцветных камней.

Например, подбирая консульскую пару, Сципион нацарапал на одной дощечке фамилии своих представителей из патрициев, а на другой — из плебеев, после чего тщательно проанализировал все возможные сочетания и, выделив кандидатуры, подходящие по психологической и деловой совместимости, проверил их по остальным критериям. Так им были определены основные фигуры, которым надлежало в течение года представлять интересы его партии: Марк Корнелий Цетег и Публий Семпроний Тудитан. Первый из них был сыном старшего товарища Сципиона, помогавшего ему начинать карьеру, а с самим Марком он находился в добрых отношениях со времени их совместного эдилитета. Вообще, Цетег уже несколько лет являлся одним из лидеров группировки Корнелиев-Эмилиев. Правда, в личном плане он соперничал со Сципионом за авторитет и влияние в партии, но в важном деле на него вполне можно было положиться. С Семпронием Тудитаном Сципиона связывало давнее сотрудничество в каннской битве, когда тот привел к Корнелию воинов, укрывавшихся в малом лагере. В Испании под командованием Сципиона сражался племянник Семпрония, который не был обделен милостями полководца. Таким образом, Тудитан, хотя и не принадлежал к числу ближайших друзей Сципиона, при определенных условиях мог стать его соратником. Однако внимание консула Семпроний привлек в первую очередь благодаря государственному положению, занимаемому в настоящий момент. Пропагандируя дальний поход, Сципион был заинтересован в сокращении ареала военных действий в других странах. И если бы Семпроний Тудитан, ведавший Македонией, сумел в ближайшее время закончить войну с Филиппом, это стало бы весомым доводом в пользу сторонников африканской экспедиции.