Сципион. Том 1 - [172]

С наступлением вечера праздник переместился на улицы города. Свадебная процессия, многократно увеличенная толпою простого народа, торжествующего по поводу знаменательного события в жизни своего любимца, в порхающем свете сотен факелов, под звуки флейт с игривыми песенками двинулась вокруг Палатина к дому Сципиона. Эмилии жили на том же склоне холма перед Бычьим рынком, что и Корнелии, прямой путь был очень короток, потому для шествия был избран кружный маршрут.

У входа в свой дом, пышно разукрашенного гирляндами цветов, Публий легко подхватил невесту на руки, хотя она была не такой уж худенькой, и перенес ее через порог, чтобы не потревожить домашних ларов. Впрочем, возможно, лары здесь были непричем, а этот обычай сложился после древней всеримской свадьбы, когда мужи только что возникшего города похитили сабинянок и силой принесли их в свои жилища. Правда, с тех пор многие ритуалы приобрели новые окраски, и теперь уже невесты сами просились на руки мужчин.

Для избранных гостей было устроено пиршество, а остальным, тем, кто не поместился в триклинии, включая и простых людей, раздали корзинки с пищей и вином, какими обычно поощряют клиентов, дабы те могли восславить молодых у себя дома. Во время трапезы Публий отсутствующим взором смотрел перед собою и «видел» Виолу. Она то наивно возлежала рядом с Аллуцием, на образ которого память услужливо набросила густое покрывало, то вдохновенно танцевала, когда в музыке, сопровождавшей свадебные гимны, прорывались чувственные тона. Публий силился отделаться от этих видений и насмехался над собою, уподобляя свои переживания состоянию влюбчивой девицы, которую отец выдает замуж за почтенного толстого нобиля, заставляя ее таким образом распроститься с мечтою о статном учителе или популярном актере. Однако эта борьба приносила лишь временные успехи. Он еще и еще раз пытался влюбиться в Эмилию, созерцая ее изысканные гармоничные черты, но после таких попыток отводил глаза, боясь возненавидеть свою невесту.

Время ползло столь медленно, что Публий вообще забыл о нем и перестал чего-либо ждать. Он смирился с этой нравственной пыткой и стал считать ее чем-то неизменным и вечным. Ему казалось, будто боги вырвали его из земной жизни и бросили во тьму Тартара. Все чувства словно атрофировались, голова мутилась, хотя он и не пил вина.

Но вот настал миг, когда гости начали поднимать свои отяжелевшие телеса с обеденных лож и прощаться. Публий смотрел на них с удивлением: он не верил в возможность избавления. Лишь после того как приглашенные покинули дом, а невесту служительница Юноны отвела принимать ритуальную ванну, и триклиний опустел, Публий смутно осознал происходящее. Но едва он успел порадоваться своему освобождению, как мысль о предстоящей ночи, в продолжение которой он обязан играть активную роль и изображать пыл влюбленного, повергла его в отчаянье. Впервые он впал в безволие, впервые не верил в свои возможности и в победу над силами судьбы, пославшей ему столь коварное испытание.

Кто-то заглянул в триклиний и сообщил Публию, что невеста ждет его в спальном покое. Он сделал шаг, другой и остановился; так тяжело, наверное, передвигаются рабы в колодках. Но то — рабы, а он ведь свободный здоровый мужчина, и вдруг добровольно поступил в рабство к иберийке с проникновенными глазами! Испания снова показалась ему совсем близкой. Он возмутился в очередной раз и опять безуспешно. Тем не менее, Публий кое-как дотащился до своей спальни, где провел множество ночей в мечтах и размышлении. Если бы сейчас он был один! Конечно, ему как главе рода необходимо обзавестись семьей, и лучше Эмилии для него жены не может быть. Он готов на ней жениться, но только не теперь. Необходимо отсрочить их близость на два-три дня, и потом он выполнит свой долг. Публий стал всерьез подумывать о том, чтобы откровенно объясниться с Эмилией и попросить у нее отсрочки, но скоро отклонил эту мысль, поняв, как оскорбительно будет такое поведение по отношению к женщине.

Он отдернул занавес и вошел в комнату, освещенную интимными тонами благодаря расчетливо расположенным светильникам. Посередине у ложа стояла Эмилия. Ее длинные тонкие одеяния изящными складками струились до пола, волосы были распущены и пышными рыжеватыми волнами ниспадали по плечам. В искусственном сиянии светильников она казалась сказочным фонтаном, созданным, чтобы утолить жажду и украсить жизнь мужчины. Увидев Публия, Эмилия несколько подалась вперед, в глазах ее блеснули восхищение, мечта и страх. Но уже в следующий миг победу одержало смущение, и она потупила взор. Как прекрасна была сейчас эта девушка в волнении противоречивых чувств!

Но Публий не замечал ее красоты. Он с досадой и почти с отчаянием думал о том, что ему предстоит говорить слова несуществующей любви и притворными ласками бороться со стыдливостью этой девицы. Он тоже опустил голову и смотрел в мозаику пола, поспешно уложенную специально к свадьбе.

Однако пауза затягивалась. Публий представил себя со стороны и устыдился. «Верно, Ганнибал не терялся бы в присутствии красивой женщины», — подумал он со злобой на себя, на Ганнибала и на весь свет. Сжав зубы, Публий медленно поднял взор, вперил его в лицо Эмилии и оторопел. Перед ним было совсем другое существо. Девушка вдруг преобразилась в женщину. Эмилия смотрела на него пристально и властно.