Считалка - [2]
Четверг
Чего вы всё тут ходите, девчонки? И не страшно вам? Шли бы домой, а то догуляетесь до беды. Вон уже Зейнабовых дочек сколько найти не могут! Мы, тетя Мзия, подорожник собираем, сказала Нинцо. Про подорожник и помнить забудете, дурехи, особенно ты! Подорожник Ламаре нужен, ее бабушке, процедила я сквозь зубы. Пролежни у нее. Э, куда лиса, туда и лисий хвост, сказала Мзия. Ходите всю дорогу не разлей вода, прямо Пат и Паташон. Что ты к ним привязалась, гого[1]? Чего ворчишь на девочек? Из своих ворот вышла Додо с веником в руках. Не ворчу, а предупреждаю. Война, а они туда-сюда, туда-сюда, прогуливаются, понимаешь. Нашли время для прогулок. Мы подорожник собираем, повторила Нинцо. Какой еще подорожник, сказала Додо, пойдемте-ка вы со мной, помолимся все вместе. Я в церковь наладилась, прибрать-протереть. А мне сейчас там нечего делать, на Успение приду. Тебе, может, и нечего, а им в самый раз. Помогут прибраться, коли время есть вверх-вниз ходить. Батюшка-то будет? спросила Мзия. Будет батюшка, батюшка почитает. О мире помолимся… Кнопа, дочка, вдруг смягчилась она. Встанешь с нами в хоре? Первого голоса не хватает. Встану, тетя Додо, сказала я. Вот и славно, дочка. Нам бы всем в божий храм, вместе молиться, вместе и спасемся. Господь спасет нас. О мире помолимся, о жизни и о погибших тоже помолимся, об убиенных. Поняла, гого? она строго глянула на Нинцу. Подружка твоя хорошая, церковное дитя, перевела взгляд на меня. Ходит к нам, а когда и в хоре поет. А ты? Ты что делаешь? За бабушкой ухаживаю, насупилась Нинцо. А еще? Еще хоть что-нибудь сделала? Пошли сейчас со мной, поможешь церковный двор подмести, Бог воздаст. Я собрала подорожник для бабушки, должна ей отнести. Идем-идем, поможешь прибраться, потом отнесешь свой подорожник. Мы сперва отнесем, тетя Додо, вмешалась я. А потом к вам придем. Другого выхода не оставалось, Нинцо уже побелела от злости. Смотри! вдруг воскликнула тетя Додо, глядя куда-то поверх меня. Что эта дуреха тащит? Что у нее на плече? Кто это, девочки? Мзия затенила рукой глаза. Я посмотрела и сказала: Тебро это. А чего она такое несет? Лопата, сказала Нинцо. Здоровенная лопата. У нее и раньше не все были дома. От безмужности. А за эту войну совсем свихнулась. Здравствуй, сказала Додо. Откуда путь держишь, гого? Из ущелья, сказала Тебро и остановилась. Лицо у нее раскраснелось. Из ущелья? переспросила Нинцо и глянула на меня. И чего ты с этой лопатой на плече? спросила Мзия. Мертвый в ущелье лежит, сказала Тебро. Убитый. Про то и мы знаем. Это не наш мертвый. Не наш, сказала Тебро, она тяжело дышала. Но смердит сильно. Чей бы ни был, мертвому нужна земля. Похоронила? в один голос спросили мы с Нинцо. Кто? Я? Не смогла, только землей присыпала. И то дело, сказала Нинцо. Мы даже подойти не смогли. Хоть узнать, кто вас неволит! сказала Додо. Ихний мертвый недостоин земли. Мертвый есть мертвый, сказала Тебро. У мертвых ихнего и нашего нету. Вскинула лопату на плечо и, не глядя на нас, пошла. Всегда вот так путано говорит, сказала Додо. Не поймешь. Валяется в том ущелье убитый, и поделом ему! Так он же там гниет, разлагается, сказала Мзия. А там дети играют. Вон сынишка моего Дито целыми днями там пропадает, это как? Мальчишки по пять раз на дню ходят посмотреть. Что же свои его не похоронили? Почему бросили? Кто его бросил, пусть тот теперь и хоронит, сказала Додо. Идем отсюда, не могу больше их слышать, сказала Нинцо. Пока до свиданья, сказали мы и, не оборачиваясь, поспешили от них. Приходи, Нинцо, гого! Слышишь? Со своим веником приходи! Жду! крикнула Додо нам вслед. Без тебя не начну! Счас, разбежалась, сказала Нинцо. А ты пойдешь? спросила меня. Только разуюсь. На Успение, так и быть, попою в хоре. Ух, Кноп! просияла Нинцо. Люблю, когда ты такая! С ума сойти!
Пятница
Не ест, сказала Нинцо. Даже рта не открывает. Она вывезла бабушку Ламару во двор и выстилала ее каталку подорожником. Смотри, как мучается, сказала и жалобно взглянула на меня. Помочь? спросила я, не глядя на Ламару. Глаза у нее были широко открытые и бессмысленные. Не надо, сказала Нинцо. Я сама. Я присела рядом. Деда Заура не было поблизости. Нинцо, сказала я, коридор не открывают. Нинцо ничего не ответила, старательно выкладывала каталку подорожником. Кто тебе сказал? спросила глухо. Пиралишвили, сказала я. А им Гоцадзе. И по радио тоже сказали. Нинцо молчала, продолжала выстилать каталку. Нинцо, сказала я. Сегодня я это сделаю. Сделаем, глухо сказала Нинцо. Сейчас закруглюсь и пойдем. Иначе помрет малец. Закончу сейчас и пойдем, Кнопа, сказала Нинцо. Ладно, сказала я. Мы обе примолкли. Видишь, как дышит, сказала Нинцо. Жарко, сказала я. Да, сказала Нинцо. Может быть и это. Помоги пересадить. Мы пересадили Ламару в коляску. Бабулечка, сказала Нинцо. Ба, давай немножко покушаем. Ламара сидела неподвижно. Глаза у нее были широко открытые и бессмысленные. Ну, покушаем, ба! Нинцо поднесла ложку ко рту. Ламара не шелохнулась. Открой рот, бабуля, сказала Нинцо. Ну вот, и не ест совсем, Нинцо была в отчаянии. Даже рта не открывает. Может, Заур ее покормит? сказала я. Смеешься? Нинцо поморщилась. Он к ней вообще не подходит. Да и она не подпустит. По-моему, она его ненавидит. По-моему, они всю жизнь ненавидели друг друга. Что только не придумаешь! отмахнулась я. На меня одну реагирует. Может быть, на моего отца отреагирует, так мне кажется, хотя кто знает. Как он ушел, с тех пор такая, и с каждым днем всё хуже. Бабуля, бабулечка, ну открой рот, еще раз попыталась Нинцо. Ламара не шелохнулась. И что мне с ней делать! Нинцу душили слезы. Может, еще поправится, сказала я. И раньше ведь такое бывало, помнишь? А потом опять ела. Нинцо встала. Отнесла тарелку в дом. Я отвернулась от Ламары – она смотрела прямо на меня. Ба, глянь сюда! Нинцо вышла из дома. Как тебе? Я рассмеялась при виде нее, такая она была смешная. В длинных платьях, вынесенных из дома Датуны, – одно поверх другого, в шляпе с цветами на голове, она была похожа на пугало. Гримасничая и вихляясь, встала перед бабушкой Ламарой, потом обернулась ко мне, выпятила губы. Лицо ее было ярко размалевано – и когда только успела, – и, счастливая, спросила: Ну как? Отпад? Скажи! Отпад, сказала я, от смеха из глаз катились слезы. А вот так? спросила Нинцо и повернулась спиной. Подошла к бабушке Ламаре. Смотри, ба, смотри, какая я красивая! Взмахнула подолом и крутанулась перед ней. Я видела то ее спину, то размалеванное лицо и смеялась, смеялась. Вдруг Нинцо остановилась, сказала: Ламара! Потом громче: Ламара!! Что случилось? спросила я. Я видела только ее спину. Нинцо оглянулась. Она плачет! Опять плачет! Повторила с отчаянием и крикнула: Ламара! Сорвала с головы шляпу, швырнула на землю, наклонилась к бабушке. Тут я увидела, что из широко раскрытых бессмысленных глаз Ламары текут слезы. Выражение лица не изменилось, только слезы ручьями текли. Не могу больше, сказала Нинцо. Знать хотя бы, о чем она плачет. Черт! Черт! Подняла с земли шляпу с цветами, напялила Ламаре на голову, развернула коляску к дому и крикнула мне: Завезу ее и пойдем. Я подобрала упавшую на землю ложку, ту, которой Нинцо пыталась кормить Ламару, и положила на край скамьи.
Говорила Лопушиха своему сожителю: надо нам жизнь улучшить, добиться успеха и процветания. Садись на поезд, поезжай в Москву, ищи Собачьего Царя. Знают люди: если жизнью недоволен так, что хоть вой, нужно обратиться к Лай Лаичу Брехуну, он поможет. Поверил мужик, приехал в столицу, пристроился к родственнику-бизнесмену в работники. И стал ждать встречи с Собачьим Царём. Где-то ведь бродит он по Москве в окружении верных псов, которые рыщут мимо офисов и эстакад, всё вынюхивают-выведывают. И является на зов того, кому жизнь невмоготу.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
Жестокая и смешная сказка с множеством натуралистичных сцен насилия. Читается за 20-30 минут. Прекрасно подойдет для странного летнего вечера. «Жук, что ел жуков» – это макросъемка мира, что скрыт от нас в траве и листве. Здесь зарождаются и гибнут народы, кипят войны и революции, а один человеческий день составляет целую эпоху. Вместе с Жуком и Клещом вы отправитесь в опасное путешествие с не менее опасными последствиями.
Первая часть из серии "Упадальщики". Большое сюрреалистическое приключение главной героини подано в гротескной форме, однако не лишено подлинного драматизма. История начинается с трагического периода, когда Ромуальде пришлось распрощаться с собственными иллюзиями. В это же время она потеряла единственного дорогого ей человека. «За каждым чудом может скрываться чья-то любовь», – говорил её отец. Познавшей чудо Ромуальде предстояло найти любовь. Содержит нецензурную брань.
20 июня на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены семь лауреатов премии «Лицей». В книгу включены тексты победителей — прозаиков Катерины Кожевиной, Ислама Ханипаева, Екатерины Макаровой, Таши Соколовой и поэтов Ивана Купреянова, Михаила Бордуновского, Сорина Брута. Тексты произведений печатаются в авторской редакции. Используется нецензурная брань.
В захолустном Вингродене нет ничего интересного, кроме автозаправки, карьерного озера и прекрасной парикмахерши Анны. 16-ти летний Бен — самый молодой из всех местных жителей, остальные годятся ему в отцы или в деды. Бен следит за своим старым дедушкой, ухаживает за садом и чинит старые автомобили. Чтобы вызвать интерес к Вингродену, один из жителей начинает распространять слухи об НЛО. Внезапно появляется девушка с фотокамерой. Может быть, план и сработает? Но макет НЛО улетает, а в городок приезжают полиция и пресса расследовать дело об убийстве.
Выдающийся французский художник, писатель-сюрреалист, артист, сценарист, телережиссер Ролан Топор (1938–1987) родился в Париже в семье польского иммигранта.В начале 60-х годов Ролан Топор вместе со своими друзьями, такими же беженцами и странниками в мире реальном и вымышленном — драматургом Аррабалем и писателем Ходоровским — создает группу «Паника». Он начинает не только рисовать карикатуры, ставшие сейчас классикой искусства 20 века, но и сочинять романы, рассказы и пьесы.Любое творчество увлекает его: он рисует мультфильмы, пишет стихи для песен, иллюстрирует книги, снимается в кино.Сказка «La Princesse Angine» вышла отдельной книгой в 1967 году, и уже в мае следующего года студенты Сорбонны возводили баррикады из автомобилей и громили буржуазный Париж, поднимая над головами лозунги: «Вся власть воображению!», «Да здравствует сюрреализм!», «Сновидения реальны».
Роман о взрослении и роад-муви одновременно. В начале летних каникул двое подростков-аутсайдеров отправляются в поездку на старой «Ниве» по берлинским окрестностям. Они попадают в крошечные деревушки, встречают разных, слегка «чокнутых», но удивительно добрых людей, купаются в озере с ледяной водой, взбираются на высоченную гору и колесят по пшеничным полям. Одно из главных открытий, которое удается им сделать во время путешествия, это то, что люди вокруг вовсе не такие плохие, как говорят.
Клеберу — семнадцать, его старшему брату Умнику — двадцать два, но у него мозги трехлетнего ребенка. В раннем детстве из-за генетического заболевания он остановился в развитии. После смерти матери мальчиков отец отправляет Умника в интернат, откуда Клебер его забирает и братья едут в Париж. Там они снимают комнату в квартире, в которой уже обитают четверо студентов. Тут-то и начинается самое интересное.