Считалка для утопленниц - [6]

Прошло еще не менее сорока минут, прежде чем Агеев, Турецкий, отважная Ольга Сидоровна, представитель ЖЭКа и районный милиционер зашли в квартиру Заботина. Отвратительный запах усилился, и мужик из ЖЭКа закашлялся. Милиционер тяжело вздохнул, предвкушая не очень приятную процедуру.

– Подождите здесь, – попросил Турецкий усатого толстого мужика и старушку. Они послушно остановились в коридоре, зажав носы пальцами. Мужик с любопытством и плохо скрываемым страхом заглядывал в комнату. Ольга Сидоровна испуганно вжалась в угол, в ее глазах стояли слезы. Она уже все поняла.

В проходной комнате царил кавардак. На стульях висела одежда, пол давно не подметали. У стены стоял старый продавленный диван, напротив него на допотопной тумбочке – небольшой телевизор. Пыль толстым слоем покрывала экран. Посреди комнаты большой круглый стол, на грязноватой клеенке – кипы старых газет, чашка с черным ободком внутри и темной жижей на дне. Похоже, хозяин дома уборкой занимался крайне редко, если чистота в доме его вообще интересовала. В тишине слышался какой-то странный жужжащий звук, и Турецкий не сразу понял его природу. Дверь во вторую комнату была плотно закрыта. Турецкий приоткрыл ее и инстинктивно отпрянул. Запах смерти шибанул в нос. Рой мух облепил кровать и то, что на ней находилось, но с порога не было видно. Они-то и жужжали, производя звук, похожий на работу небольшого моторчика. Турецкий пропустил Агеева и милиционера и сразу же закрыл за собой дверь, обеспокоенно подумав, каково сейчас старушке и дядьке из ЖЭКа.

Старик Заботин лежал на кровати, вытянувшись на одеяле. Несвежая простыня свисала до самого пола. На лице застыла гримаса страдания. Одной рукой он сжал край одеяла, второй вцепился в ворот рубашки, словно хотел разорвать его. Потревоженные мухи взметнулись и теперь жужжали над головой старика.

– Вот блин, – ругнулся мент и поспешно вытащил из кармана телефон. Агеев пулей выскочил из комнаты и помчался в туалет. Минут через пять он вышел со смущенным видом и сказал:

– Зря я так на пирожки налегал…

Старушка и мужик в шоке смотрели на Агеева. Его фраза показалась им чудовищной.

– Я думаю, теперь вы уже можете идти домой, если не хотите оставаться понятыми, – сказала им Турецкий. – К сожалению, вы были правы, Ольга Сидоровна, когда беспокоились о вашем ветеране.

Старушка и мужик с облегчением покинули квартиру. Хлопнула дверь.

Спустя полтора часа, когда тело Заботина увезли, а милиционеры, не скрывая радости, передали расследование в руки сыскарей, Турецкий сообщил Голованову, что они с Агеевым приступили к работе. Филипп уже снимает «пальчики» на всех поверхностях, так что Турецкий сейчас подключится к нему. Но уже есть улика, которую вместе с отпечатками Агеев отвезет на экспертизу. А сам Турецкий продолжит изучение места преступления. Таков план на ближайшее время.

– А что – есть подозрение, что это убийство? – спросил Голованов.

– Если бы не заглянули в мусорное ведро, то подумали бы, что умер от сердечного приступа. Старикану девяносто два года, возраст давно уже критический.

– А что в ведре?

– Две упаковки из-под нитроглицерина.

– Так это же от сердца… Старик, небось, принимал, дело обычное.

– Упаковки лежат вместе. Если бы он их принимал дозированно, как предписывают врачи, между упаковками был бы другой мусор. А они сверху. Он бабахнул все таблетки разом. Или кто-то накормил его обманом.

– А на суицид не похоже?

– По словам Ольги Сидоровны, старик был хоть куда. Энергичный, жизнелюб, ни от кого не зависел, сам себя обслуживал. У него не было причин покончить с собой. На кухне я обнаружил на конфорке полкастрюли гречневой каши. Вряд ли он стал бы себе готовить, замыслив уйти из жизни. К тому же как человек экономный поставил бы остатки в холодильник. В общем, есть подозрение, что в каше найдем нитроглицерин. Я тут еще поищу деньги. Ольга Сидоровна говорила, что он человек небедный. Но денег мы пока не обнаружили вообще. Я теперь сомневаюсь – насколько он был богат. Обстановка в доме бедноватая, одежда изношенная. На обувь вообще без слез не взглянешь.

– Ой, Саша, старики такие прижимистые. Все копят, копят, на себя не тратят. Воспитание у них такое – экономить и себя не баловать. Как говорится, всегда жили плохо, нечего привыкать к хорошему.

– Скорее всего, ты прав… Ладно, будем искать следы внука. Знать бы его фамилию, черт бы его побрал. Но должны же в доме остаться хоть какие-то его детские фотографии, открытки, хоть что-то. Агеев после эксперта пойдет в паспортный стол узнавать, кто был прописан в квартире Заботина с тех пор, как он сюда вселился. А у меня в планах посетить соседей. Вряд ли внук деда не попадался им на глаза.

Шестнадцатиэтажный дом в Митине, где проживала Заботина Зинаида Михайловна, выглядел так нарядно, что Николай Щербак даже остановился, чтобы полюбоваться на него. Дом построили совсем недавно. Стены строители выкрасили в нежно-розовый цвет, и одноэтажные домики на соседней улице, серые и унылые, по сравнению с новостройкой не выдерживали никакой критики. Интересно, каково жителям этого поселка каждый день просыпаться и видеть возвышающийся над ними розовый корабль, антенны которого, казалось, упирались в небо? Наверняка невольное сравнение не вызывало у старожилов добрых чувств. А уж его жители и подавно.