Счет по-венециански - [22]

Наконец она зашла на кухню и подставила ему щечку, которую он с нежностью поцеловал.

Она подошла к холодильнику, открыла его и, нагнувшись, стала внимательно изучать содержимое и достала лежавший у дальней стенки бумажный сверток с сыром. Она выпрямилась, взяла из ящика нож и отрезала себе огромный кусок.

— Хлеба хочешь? — спросил он, доставая с верхней полки пакет с булочками. Она кивнула, и они заключили сделку; он получает толстый кусок сыру и за это дает ей две булочки.

— Па, а сколько платят полицейским в час?

— Точно не знаю, детка. Они получают жалованье, но иногда в их рабочей неделе оказывается больше часов, чем у обычных офисных служащих.

— Это когда преступлений много или когда надо за кем-то следить?

— Да.

Он кивнул в сторону сыра, и она отрезала и молча протянула ему еще один кусок.

— А еще когда они разговаривают со свидетелями или подозреваемых допрашивают и всякое такое, правильно? — продолжила она, явно не собираясь оставлять эту тему.

— Да, — подтвердил Гвидо, недоумевая, к чему она клонит.

Кьяра тем временем прикончила вторую булочку и запустила руку в пакет за третьей.

— Если ты съешь весь хлеб, мама тебя убьет. — Эта угроза повторялась в их доме так часто, что звучала уже почти ласково.

— И все-таки, сколько, как ты думаешь, будет получаться в час? — спросила она, не обращая на него никакого внимания и разрезая булочку пополам.

Он решил назвать хоть какую-то сумму, учитывая, что сколько ни скажи, столько дочка и попросит.

— Думаю, не больше двадцати тысяч лир в час, — проговорил он и тут же спросил: — А что?

Он знал, что именно этого вопроса ожидала Кьяра.

— Ну, просто я поняла, что тебе будет интересно узнать побольше об отце Франчески, — вот и расспросила кое-кого. А еще я подумала: раз уж я выполняю работу полицейских, значит, мне должны оплатить мое время.

Изредка наблюдая в собственных детях подобные замашки, он жалел, что Венеция имеет тысячелетнюю коммерческую историю.

Он ничего ей не ответил, так что Кьяре пришлось перестать жевать и взглянуть на него:

— Так что ты думаешь по этому поводу?

Он помолчал немного и ответил:

— Я думаю, все будет зависеть от того, какую информацию тебе удалось добыть. Не станем же мы платить тебе зарплату независимо от того, что ты выяснила, как настоящему полицейскому. Ты у нас нечто вроде внештатного сотрудника, и, значит, тебе положено платить исходя из ценности данных.

Минуту-другую она обдумывала его слова и, уяснив ход его рассуждений, кивнула:

— Идет. Значит, я рассказываю тебе все, что выяснила, а ты говоришь мне, сколько это будет стоить.

Брунетти не мог не восхититься ловкостью, с которой она обошла основной вопрос — собирается ли он вообще платить ей за информацию, и повела разговор так, словно сделка вроде как уже заключена и осталось только оговорить детали. Что ж, ладно.

— Ну, рассказывай.

Кьяра приняла самый что ни на есть деловой вид, отправила в рот последний кусочек третьей булки, вытерла руки о кухонное полотенце и уселась за стол, сцепив пальцы.

— Мне пришлось поговорить с четырьмя разными людьми, прежде чем я узнала что-то стоящее, — начала она таким серьезным тоном, будто давала показание в суде или выступала по телевизору.

— И что же это за люди?

— Во-первых, девочка из школы, где Франческа учится сейчас; во-вторых, учительница из моей школы; потом одна девочка тоже из моей школы и еще одна, с которой мы вместе учились с пятого по восьмой.

— И ты все это успела за один день?

— Ну конечно же! Мне, естественно, пришлось отпроситься после обеда, чтобы сходить встретиться с Лучаной, а потом еще успеть в школу к Франческе. А с учительницей и девочкой из нашей школы я поговорила до того, как ушла.

— Так ты отпросилась? — спросил Брунетти из чистого любопытства.

— Конечно! Все дети так делают. Для этого надо всего лишь принести записку от родителей о том, что ты болеешь, или что тебе нужно куда-то сходить, и никаких вопросов.

— И часто ты так делаешь, Кьяра?

— Ну что ты, папа, только когда очень нужно.

— Кто же написал тебе записку?

— Сегодня была мамина очередь. И потом, ее подпись подделать куда легче, чем твою. — За разговором она собрала со стола все листочки с домашней работой, сложила их аккуратной стопочкой, положила на краешек стола и глянула на него. Ей явно не терпелось перейти к делу.

Он выдвинул стул и уселся напротив нее.

— И что же тебе рассказали все эти люди, Кьяра?

— Первое, что я выяснила: оказывается, Франческа рассказывала байку про похищение и той, другой девочке, из новой школы. Плюс я, кажется, помню, как она рассказывала это в нашей компании, но это было лет пять назад.

— Сколько же всего лет ты ходила с ней в одну школу?

— Мы вместе учились в начальных классах. Но потом ее семья переехала, и она стала ходить в среднюю школу «Вивальди». Я иногда ее встречаю, но мы же с ней никогда не были подружками.

— А та, другая девочка, которой Франческа рассказывала свою историю, была ее подружкой?

Он увидел, что Кьяра сжала губы, услышав этот вопрос, и предложил:

— Ладно, лучше расскажи-ка мне все в том порядке, в каком сама хочешь.

Она улыбнулась.

— В общем, эта девочка, которая из моей школы, ходила с ней в другую школу, и она говорит, что, по словам Франчески, ей родители велят с незнакомыми на улице не разговаривать и никуда с ними не ходить. Нам она примерно то же самое говорила, когда мы с ней учились.