Счастья тебе, дорогуша! - [13]

Наутро я встала разбитая, потому что как ни старалась, но практически так и не смогла уснуть. Хотя начиналось все за здравие. Я решила, что мне обязательно надо выспаться, чтобы завтра не было мешков под глазами. Я приняла ванну, выпила чашечку ароматного зеленого чая, ощущая себя так, словно я собираюсь не на развод, а на свидание. Я посмотрела немного телевизор, какое-то туповатое политическое шоу, где лысый здоровяк приятной наружности весело призывал всех принять закон, чтобы всех наших преступников, приговоренных к высшей мере наказания, не расстреливать понапрасну, а разрезать потихонечку на органы, потому что в мире большой дефицит этих самых органов. А им – преступникам – они совсем уже ни к чему. Меня передернуло. Я вспомнила что-то из истории Средних веков, когда ворам за кражу куска хлеба руки отрубали. Симпатичное у нас будет общество, если дать волю вот таким вот лысеньким здоровячкам-фашистикам. Я выключила телевизор и закрыла глаза.

Может быть, из-за этого, а может, из-за того, что я принимала слишком уж горячую ванну, в голову полезли какие-то совсем не те мысли. Вместо того чтобы спать-дремать да красоты набираться, я вдруг открыла глаза и отчетливо так подумала:

– Завтра у тебя развод. Завтра ты станешь разведенной женщиной.

– НЕТ! – дернулось в ответ мое подсознание и забилось в конвульсиях. Оно, подсознание, было совершенно не готово к такому повороту событий. Оно вообще-то сильно возражало. И достало из глубин моей памяти одно воспоминание, которое лежало и пылилось там, забытое и никому не нужное, долгие-долгие годы. Почти десять лет прошло с тех пор.

Мы с Кешкой тогда были женаты больше полугода. Я уже успела наиграться в маленькую хозяйку маленькой однушки в Тушино, я уже набила оскомину напоминаниями Кешке не разбрасывать рубашки и носки по комнате, уже успела переприглашать к нам в гости всех своих подружек – словом, выполнила весь тот объем нелепых и бессмысленных ритуалов, ради которых, собственно, я и вышла замуж. Я не работала, мой диплом пылился в шкафу, а мои родители намекали, что неплохо бы подумать о внуках. Кешка, воодушевленный новыми временами, от которых веяло свободой и безграничными возможностями, только начал затевать какой-то бизнес.

– Зачем ты так много работаешь? – удивлялась я, глядя на то, с какой жадностью Кешка хватается за любой контракт. Сидит допоздна в офисе у метро «Ботанический сад» (три комнаты при овощном складе), пьет с какими-то нужными людьми, молчит, что-то там себе думает.

– Я же должен обеспечить своей обожаемой принцессе достойное существование, – говорил он мне. – Это все ради тебя. Я хочу, чтобы ты была счастлива.

И он дарил мне тогда совершенно фантастические подарки. Однажды он пришел очень поздно, почти в час ночи, но даже не слишком пьяным, а, наоборот, каким-то лихим и перевозбужденным. Разбудил меня, не обратил внимание на мою ругань, вручил конверт, в котором содержались две путевки в Италию, а потом раздел меня и овладел мной. Именно тогда я с какой-то ужасающей ясностью поняла, что ничего у нас с ним не получится.

Через несколько дней, пока он суетился, готовил все необходимое, чтобы лететь в эту самую Италию, я сидела над грудой каких-то платьев, перебирала их, перекладывала из стороны в сторону и чувствовала невыносимую усталость и нежелание шевелить даже кончиками пальцев.

– Что с тобой? Ты плохо себя чувствуешь? – забеспокоился он.

– Кеша, нам надо серьезно поговорить.

– О чем? – нахмурился он.

– Мы… нет, я… я совершила ошибку.

– Ошибку? Ты что, во что-то вляпалась? Я чего-то не знаю? – спрашивал он, пока я собиралась с силами, чтобы сказать то, что должна была сказать.

– Нет, не вляпалась.

– Ничего, мы все исправим. Скажи только, в чем проблема. Ты же знаешь, я все улажу, я…

– Кеша, я тебя не люблю.

– …

– Я тебя не люблю и никогда не любила. Это была моя ошибка, не надо было мне выходить за тебя замуж.

– У тебя что, появился другой? – побледнел Кешка и сел рядом. Я старалась не смотреть на него, все время цеплялась взглядом за штору, которая оборвалась с одного конца. Я смотрела и смотрела на эту оборванную штору и думала, что теперь это уже не моя проблема – как ее поправлять. Уже не мне придется искать стремянку или ставить табуретку на стол и лезть на эту верхотуру… – Ты меня слышишь?

– А ты меня? Слышишь? Я не люблю тебя! Все кончено! Я ухожу!

– А как же Италия? – растерянно спросил он.

– Съезди сам.

– Это… это невозможно, – сказал он и вдруг твердо, даже слишком, схватил меня за руку. – У тебя что, есть кто-то другой?

– Никого у меня нет, – помотала головой я.

– Наверняка кто-то у тебя появился. Тебе просто скучно. Конечно, ты же сидишь дома целыми днями, делать тебе нечего. Такая женщина не должна скучать.

– Я не скучаю, – крикнула я. – Я тебя не люблю.

– Нет, это не то, – он говорил тогда будто сам с собой. – Это ерунда. Я знаю, тебе просто кто-то понравился. Ты себе придумала сказку про большую любовь. Но я тебя не отпущу, не думай.

– Что значит не отпустишь? – возмутилась я. – Тебе что, все равно, что я тебя не люблю?

– Мне достаточно того, что я тебя люблю, – сказал он. – Я буду любить тебя за нас двоих. Ты, конечно же, можешь уйти, но знай, что никто и никогда не будет любить тебя так, как я. И я все сделаю для тебя.