Счастливый перелом - [7]

После Рождества произошло сразу три события. Во-первых, привезли мебель для комнаты близнецов, и мы с Мэтью и Ники, а так же с вызванными на подмогу Алеком и Джейн, полдня передвигали кроватки, шкафчики, столики и стеллажи, пока не пришли к общему мнению, что всё идеально. А потом ещё полдня мы с мальчиками, причём я задействовала всех четверых, мотивируя это тем, что близнецы должны принимать участие в обустройстве собственной комнаты, и их мнение, пусть и молчаливое, тоже важно, расставляли и раскладывали по полкам книги и игрушки. В итоге у близнецов теперь была замечательная детская с мебелью по росту и кучей места для игрушек.

Во-вторых, мистеру Барнелу сняли гипс. Теперь он ходил с тростью, временно, пока нога не восстановится окончательно, и ездил на физиотерапию. И я была рада, что этот перелом, полученный им на катке, где, по словам Мэтью «какой-то придурок безглазый налетел на него и сшиб с ног», не будет иметь нехороших последствий. Кстати, избавившись от гипса, мистер Барнел перебрался в свою спальню на втором этаже, оказывается, прежде он ночевал на диване в своём кабинете, чтобы не пользоваться лестницей. Раньше у меня иногда появлялся вопрос, почему у него спальня на первом этаже, теперь секрет открылся.

И, в третьих — пришла первая кандидатка на роль няни. Худая, неопределённого возраста, в чёрном платье с воротником под горло, и волосами, стянутыми в пучок. Она заявила, что является идеальной кандидаткой на роль няни четырёх мальчиков, поскольку имеет большой опыт, и прекрасно знает, как держать детей в узде, чтобы их было видно, но не слышно. Я вздрогнула, услышав это выражение, а кандидатка начала излагать свою систему наказаний за малейшие провинности, и мне вдруг показалось, что няня семейства Энок нашла их и здесь, за океаном. Я не знаю, как выглядела их няня, но методы у них с этой явно были идентичными.

Мистер Барнел решительно отказался от услуг этой кандидатки.

Новый год прошёл весело. Мы все вместе ходили гулять по заснеженному, разукрашенному городу, зашли перекусить в детское кафе, где старшие мальчики с удовольствием лазили по пластмассовым горкам и лабиринтам, и даже малыши побарахтались в бассейне, заполненном шариками. А вечером мистер Барнел разрешил Мэтью и Ники не ложиться до полуночи, и мы все вместе вышли во двор, чтобы полюбоваться фейерверком.

Ники, к моей радости, прыгал, размахивал в восторге руками и кричал следом за кузеном, хотя и не так оглушительно, как тот. Общение с Мэтью, а так же наглядный пример его взаимодействия с отцом, очень хорошо влияли на Ники. Мистер Барнел порой делал замечание расшалившемуся сыну, но никогда не одёргивал его по пустякам, не запрещал выражать свои эмоции, и уж конечно, никогда не поднимал на него руку. Видя это, Ники вёл себя всё смелее, всё же первые пять лет его жизни явно прошли в нормальной обстановке, с любящими родителями, и он это хорошо помнил. С близнецами было сложнее — никакой другой жизни, кроме муштры, запретов и побоев они не помнили. Но их юный возраст давал надежду на то, что прежние ужасы в итоге выветрятся из их памяти. Хотя и не скоро.

* * *

Утром второго января я обнаружила на кухне незнакомца. Нет, умом-то я, конечно, понимала, что это мистер Барнел, просто слишком уж большой контраст был между бородатым, вечно взлохмаченным мужчиной лет сорока пяти, как мне казалось, одетого в футболки и домашние брюки, а чаще — спортивные штаны, и этим чисто выбритым и аккуратно причёсанным молодым человеком в шикарном деловом костюме, белоснежной рубашке и галстуке. И он был красив. Невероятно красив! Высокие точёные скулы, мужественный подбородок, чувственные губы — всё это прежде скрывала борода. А когда он чуть смущённо улыбнулся, на его щеках появились ямочки, как у Мэтью.

— Выхожу на работу, — потирая непривычно гладкую щёку, сказал он. — Пришлось снова принять презентабельный вид. Полтора месяца сидел дома — расслабился. Но пора заниматься делами, увы, праздники окончены. Справитесь здесь без меня?

— Конечно, — кивнула я, отводя глаза. Потому что нельзя так пялиться на своего работодателя, нельзя. Подумать только, две недели я жила бок о бок с потрясающе красивым мужчиной и даже не догадывалась об этом. Мистер Барнел нравился мне как человек, я восхищалась тем, как он относится к детям, и к своему сыну, и к племянникам, мне нравилось общаться с ним, его эрудиция, его чувство юмора. Но я никогда прежде не смотрела на него как на мужчину. Мне ведь казалось, что он мне в отцы годится. Ну и, конечно, он был моим работодателем, что тоже ставило некий психологический барьер. Кстати, он и теперь продолжал оставаться моим работодателем, так что лучше бы мне и сейчас так на него не смотреть.

Легче сказать, чем сделать. Но я старалась. Честно. Вот только не особо у меня получалось. Всё, что я могла — это не позволить мистеру Барнелу догадаться о том, что моё отношение к нему изменилось. Потому что скоро я уеду, и мы больше никогда не увидимся. Поэтому, не вздумай влюбляться, Джилли. Не вздумай!

И я старалась изо всех сил. В идеале было бы лучше всего, если бы до моего скорого и неизбежного отъезда мы бы вообще не виделись. Но не получалось. Ники и Мэтью пошли в школу, мистер Барнел был на работе весь день, но вечера мы все непременно проводили вместе. Мистер Барнел расспрашивал старших мальчиков об их школьных новостях и успехах, а меня — о том, что случилось за день, как успехи близнецов, которых я начала возить к детскому психологу трижды в неделю, а так же — как продвигаются поиски новой няни. Кандидатки приходили почти каждый день, и проводить первое собеседование с ними было поручено мне.