Счастливый билет. Моя настоящая жизнь. Том 2 - [10]

В «Бумбараше» Женин талант лицедея получал свободу в полном объеме. Очень любил кланяться после этого спектакля: ему было просто необходимо, чтобы актеры выходили на поклоны стремительно – «сначала девочки, потом мальчики».

Спектакль «Страсти по Бумбарашу» продержался в репертуаре Подвала целых восемнадцать лет, сопровождаемый на всем протяжении своей сценической жизни большой любовью и зрителей, и исполнителей. Мы устроили торжественное прощание с «Бумбарашем», все участники которого испытывали самые щемящие эмоции. Зрителям было печально от того, что они больше никогда не увидят этого спектакля, а актеры, при всей требовательности к себе, понимали, что лишаются верного и беспроигрышного текста. Даже не в тексте дело… Спектакль был нежный, веселый, чувствительный. Таким он навсегда в памяти и остался.

Должен признаться, что Женя – прежде всего любимый мною человек. Слагаемые этого чувства, вероятно, очень личные. Тут и общность судьбы, если хотите. Миронов – мой земляк, саратовец. Будучи совсем молодым, он сильно напоминал меня в юности: белобрысый, немного тщедушный и просто обожающий играть на сцене. Этим он мил моему сердцу необыкновенно.

Природа Жениного таланта особая. Он не столько Гамлет, сколько мальчишка из подворотни. Миронов – замечательный, почти идеальный артист, способный выполнить любые режиссерские задания. Но в этом тоже есть своя опасность. Вот так смотришь на актерскую работу во времени и видишь одни «склейки» режиссерских заданий. Ну а где игра на радость себе? Где твой «душой исполненный полет»? Я понимаю, что режиссеров подкупает внутренняя пластичность Жени. Им кажется, что из него можно вылепить все: и ворону, и леопарда, и баобаб, и даже колокольчик голубой из российского пшеничного поля… Набеги на кинематографическую территорию тоже приносят, наверное, удовлетворение его честолюбию, прибавляют ему известности и все прочее. Но я-то думаю, что не престижностью он бывает счастлив. Он истинно счастлив, когда играет в театре.

Вместе с Женей мы весьма успешно играли в «Обыкновенной истории». Дошло до того, что в конце спектакля зрители уже почти автоматически вставали со своих мест и приветствовали нас. Мне кажется, что в эти секунды он был счастлив, что, впрочем, не мешало нам бывать недовольными конкретным прогоном.

Миронов обладает способностью удивляться чужому таланту. Когда актриса, исполнявшая роль Наденьки в «Обыкновенной истории», ушла в декрет, мы должны были сделать замену. С присущим мне легкомыслием я выбрал для этой работы тогдашнюю первокурсницу, внучку актера ЦДТ Калмыкова, Дашу Калмыкову. Они репетировали, и я видел, как Женя радовался ее успехам. Подобное очень редко бывает в театре. Но и было чему радоваться!

Женя удивил и даже сразил меня мужеством долгой неигры в фокинском «Еще Ван Гог…». Так долго, так непоказушно существовать, загораясь только от подлинности процесса, дано далеко не всем.

В нем есть такая ранимость души… И сочетается она с серьезностью отношения к себе, которая иногда ставит его в смешную ситуацию. Вот почему я, скажем, думал о «Мизантропе» для Жени Миронова. На мой взгляд, Мольера он может сыграть не хуже, чем Шекспира или Достоевского.

В середине девяностых годов Миронов принял участие в известных «иностранных проектах» Питера Штайна: «Орестее» и «Гамлете», бесстрашно экспериментируя и осваивая новые для себя горизонты. Сейчас он продолжает сотрудничество с зарубежными режиссерами не только как артист, но и как руководитель Театра наций, который возглавил в 2006 году.

Нужно заметить, в «иностранных проектах» Женя многое приобрел, открыв для себя новый мир, как когда-то сделал я, отправившись играть Хлестакова в Прагу. И оказался прав.

Он никогда не искал то место, где платят больше денег, но всегда хотел расширять свои собственные горизонты. Женя живет по максималистскому принципу: «Я умру, если не попробую сделать еще и это».

Женя чрезвычайно благодарный человек. Он помнит о том, что в Саратове его учила Валя Ермакова, актриса из блистательного поколения птенцов гнезда Юрия Петровича Киселева. До конца ее жизни Миронов всегда последовательно поздравлял Валентину Александровну, помня обо всех праздниках и датах, а когда ей была необходима помощь, он тут же подставлял оба плеча и держал всю ситуацию под контролем.

Дорог мне Женя и своей, как бы это сказать, семейственностью. Мягко и нежно он побудил меня организовать переезд в Москву всей его семьи. На самом деле это было мне в радость, потому что мне до боли знакомо ощущение, когда чувствуешь любого человека своего клана, как собственный палец. Кстати, и в Викторе Сергеевиче Розове меня это всегда поражало – еще с тех пор, когда он выстроил свою первую огромную дачу, где паслись примерно пять процентов всех жителей Костромской губернии, являвшихся его родственниками. Вот так и Женя – у него очень развит этот инстинкт. Он очень любит радовать ближних. Кстати, это распространяется и на меня.

Во время каких-нибудь «наградных» мероприятий Женька любит вдруг вырваться из зала, как черт из табакерки, и пронестись ко мне с каким-то сумасшедшим букетом цветов. И я вижу, какое удовольствие это ему доставляет. Опять очень знакомое чувство, которое делает этого человека для меня еще ближе.