— Ты хочешь меня так же сильно, как я тебя. Вместе мы — словно огонь, и я не знаю, зачем ты возводишь эти препоны, если только…
— Нет, не надо, не говори так! — Тоуни поспешно села и нетерпеливо смахнула со лба растрепанные пряди. — Не смей этого говорить!
Наварр нахмурился:
— Чего не говорить?
— Не предлагай мне денег за то, чтобы с тобой переспать… Не смей! — предупредила Тоуни.
Наварр язвительно вздернул бровь, выпрямился и задумчиво на нее посмотрел:
— Это безумие. Я не собираюсь предлагать тебе за секс деньги. Я за это не плачу. Никогда не платил и никогда не буду этого делать. Может, это ты пытаешься вынудить меня сделать тебе такое предложение, прежде чем ты ублажишь меня в постели. Но, боюсь, ты выбрала не того мужчину для такой хитрости.
Тоуни побледнела и в ярости вскочила с кровати, замахнувшись на Наварра. Но тот стальной хваткой обхватил ее запястья.
— Нет, — коротко сказал он, — этого я не потерплю ни от одной женщины.
Лицо Тоуни покрылось красными пятнами. Ее гнев остыл, но обида не прошла.
— Я не пыталась тобой манипулировать… Просто я знаю мужчин вроде тебя…
— Да уж, ты наверняка знаешь.
— Ты привык получать то, что хочешь, и когда хочешь, и не принимаешь ответ «нет».
— Ничего подобного, — тут же возразил Наварр.
Тоуни кинулась в ванную комнату. Губы у нее распухли от его поцелуев, по телу все еще пробегала дрожь. Она злилась на себя. И на него — за то, что он мог подумать о ней такое.
Она поплотнее затянула на себе полотенце и резко распахнула дверь ванной:
— Я девственница! Сколько ты знаешь девственниц, продающих себя за деньги?
Наварр решил, что спорить бесполезно. Похоже, у нее не в порядке с головой.
— Я вообще ни одной девственницы не знаю, — честно ответил он. — Но, наверное, это потому, что большинство из них помалкивают о своей неопытности.
— Не понимаю, почему я должна это скрывать! — отрезала Тоуни и с вызовом вздернула подбородок. — Ты, похоже, думаешь, я за деньги что угодно сделаю, но я не такая.
— Не будем об этом, — решительно сказал Наварр и перевел взгляд на экран включенного телевизора.
Но он никак не мог отогнать от себя ее образ — тонкий профиль, полотенце, влажные пружинки кудряшек. Он не платил за секс. Но была секунда на кровати, когда, по правде говоря, он бы отдал ей все, что угодно, за то, чтобы она осталась в его объятиях — такая теплая, готовая воплотить любую его фантазию. Внутри у него все болело от неудовлетворенного желания. И зачем Тоуни сказала, что она девственница? Как-то это все подозрительно. Может, она думает, что мужчин это привлекает?…
В зеленом коктейльном платье скромного покроя и туфлях на невообразимо высоких каблуках Тоуни спустилась по ступенькам вместе с Наварром. Они почти не разговаривали друг с другом. При этом он все время держал ее за руку. К ним подошел Сэм, предложил напитки, потом повел их на экскурсию по дому.
Тоуни очень нравилась атмосфера старинного здания, нравился викторианский стиль. Она разделяла энтузиазм Сэма по поводу замка. А вот Катрина пожаловалась на то, как далеко они от цивилизации и как сложно отапливать комнаты.
— Вы с Наварром не так давно вместе, да? — спросила Катрина, пока мужчины говорили о делах.
Тоуни улыбнулась:
— Наверное, это заметно.
— Да. Он помешан на работе.
— Успешные люди всегда на ней помешаны.
— Очередная сделка всегда будет интересна Наварру более, чем ты.
— О, я так не думаю, — беззаботно сказала Тоуни и намеренно махнула рукой так, что бриллиант в ее кольце засверкал.
— Наварр не изменится, — сказала брюнетка. — Ни одна женщина еще не продержалась в его постели больше пары недель.
Это заявление не поколебало спокойствия Тоуни.
— Я не ставлю Наварру в вину годы свободы и холостяцкой жизни. Большинство мужчин в конце концов чувствуют желание остепениться, — промурлыкала она. — У нас с ним… нечто особенное.
— В каком смысле? — Катрина повернулась к Наварру: — Наварр… что в Тоуни такого особенного?
— Тоуни — очень жизнерадостный человек. В этом с ней никто не сравнится. А ее красота? Словами не описать.
Сэм нежно улыбнулся жене:
— Лучше не скажешь. Секрет привлекательности не выразить словами.
Ночью Тоуни надела не пижаму, а шелковую ночную рубашку, изо всех стараясь не выходить из роли.
— Я в детстве мечтала о такой кровати, — сказала она, прикрывая пустыми словами неловкость, которую почувствовала, увидев Наварра, выходящего из ванной комнаты в одних только пижамных брюках.
От его блестящих влажных черных волос и легкой щетины захватывало дух. Какой он мускулистый. Она проследила глазами сужающуюся дорожку темных волос, уходящую вниз под пояс его брюк. У Тоуни внутри все перевернулось.
— И как ты догадалась задать Сэму вопросы об истории Стратмора? — с усмешкой поинтересовался Наварр. — Твой интерес его просто очаровал.
Тоуни застыла:
— Я не притворялась. Я любила историю в школе почти так же сильно, как рисование. И меня правда завораживают старые здания. Ты всегда так недоверчиво относишься к женщинам?
Наварр пожал плечами и лег в кровать:
— Скажем так, в силу личного опыта я склонен проявлять осторожность.
— Ты все еще нравишься Катрине, да? Поэтому ты хотел привезти с собой липовую невесту?
