Счастливые слезы Марианны - [7]

— Чоле, — ответила за Бето Марисабель, — он не только петь начал, он начал давать «мужские советы» моим подругам! Почему бы нам не дать ему денег на открытие консультации?

Бето расхохотался и ринулся обнимать Марисабель, но та, холодно отстранив его, выбежала из гостиной.

Глава 11

Неделю назад, спустившись к консьержу дома, в котором он снимал квартиру, Блас Кесада предупредил его, поглаживая редкие волосы:

— Дон Венансио, ко мне приехал брат. Он поживет у меня некоторое время. Мы близнецы, вы сразу это поймете. Вот разве что растительности у него побольше! — с нарочитым комическим сокрушением воскликнул обладатель молодой загорелой лысины. — Он сейчас как раз у меня и, когда будет уходить, представится вам.

— Как это я не заметил, что к вам пришли! — профессионально встрепенулся дон Венансио.

Он обычно всячески подчеркивал свое сторожевое рвение еще и потому, что иногда оно входило в сомнительное противоречие с его пристрастием к некоторым маркам рома, особенно к той, чья реклама гласила: «Ром «Мафусаил», нынче весел, завтра — как не пил!»

Дон Венансио старательно пытался оправдывать вторую часть рекламы, а выглядел в соответствии с первой. Впрочем, исчерпав запас веселья, он тут же начинал дремать.

Жильцы в шутку так и звали его — «Мафусаил»…

Тогда, неделю назад, брат Бласа Кесады ушел через полчаса, вежливо поклонившись консьержу. Действительно, они с братом были одной осанки и очень похожи чертами лица, вот только у приезжего были усы, борода, лоснящиеся от бриолина черные волосы с аккуратным левым пробором и темные очки, и одежда была пестрее: в зеленовато-коричневую клетку костюм и яркий желтый галстук.

— Блас просил передать вам, что к нему придет сослуживица, — похожим, но чуть осипшим голосом сказал тогда консьержу брат Бласа Кесады, назвавшийся Альфонсо Кесада.

Да, это был тот самый режиссер телевидения, побывавший около храма отца Адриана, а днем позже — в доме старого фотографа дона Кристобаля…

Первое, что на сей раз сделал Альфонсо Кесада, войдя в квартиру брата, это задернул шторы и, пройдя в ванную комнату, снял лоснящийся черный парик, очки, отклеил усы и бороду, превратившись в самого что ни на есть Бласа Кесаду.

Это и был он в своем истинном обличии — хозяин модного кабаре «Габриэла», приобретенного им недавно в центре города.

Он быстро переоделся, а весь камуфляж аккуратно сложил в шкаф, повесив туда и запоминающийся клетчатый костюм.

Затем он подошел к письменному столу и, достав из него большую фотографию работы дона Кристобаля, внимательно стал разглядывать хозяев, чад и домочадцев дома Сальватьерра.

Раздался телефонный звонок.

— Да, Вивиан, — сказал он, узнав голос одной из танцовщиц своего кабаре, — это я, Блас.

— Я только что забегала, но «Мафусаил» сказал, что тебя нет, а есть только твой брат…

— Верно, у меня временно гостит брат… Я только вошел. Что ты хочешь мне сказать?

— Среди моих знакомых есть одна, которая может тебя заинтересовать…

— Объем в бедрах?

— Ты не понял! Она знакома с домом Луиса Альберто…

— Не надо сейчас об этом! — резко прервал ее Блас Кесада. — Я скоро выезжаю в кабаре. Там и поговорим… Виктория поправилась?

— Да, она сегодня танцует!.. — Вивиан помедлила. — Блас…

— Что еще?

— Блас, ты не мог бы мне ссудить…

— Ты и так мне должна.

— Блас… — голос Вивиан упал. — Блас, ты поможешь мне?

— Обо всем поговорим в кабаре! И гляди у меня! Еще раз поскользнешься на сцене, пеняй на себя!

Блас Кесада бросил трубку и вернулся к столу. Снова стал разглядывать фотографию, одновременно прочищая курительную трубку шильцем. Набил трубку, закурил.

Улыбнулся и неожиданно резко вонзил острие шильца в фотографию, проткнув ее там, где находилось сердце Луиса Альберто Сальватьерра.

Глава 12

Гибкая, сероглазая красавица с копной каштановых волос, Виктория Хауристи порою сама потешалась над своим артистическим прозвищем — Индомабле — Неукротимая.

Эта «кличка» была записана в контракте, по которому ее пригласили из Испании в Мексику, где такого рода словечки горячили мужчин, норовивших показать каждой встречной женщине свою ловкость объездчиков, да только не на такую напали. Что она, кобыла из стада мустангов?

Любой задира тут же смекал, что имеет дело с истинной басконкой.

Впрочем, она действительно была неукротима: и в своей личной независимости, и в той страсти, которой отличались ее выступления на сценах кабаре.

Прозвище переходило из контракта в контракт и осталось неизменным в последнем контракте в ресторане-кабаре «Габриэла», который после гибели его хозяина во время землетрясения перешло к новому владельцу — Бласу Кесаде.

Двадцатитрехлетняя Виктория не спешила с замужеством. То ли ироничный склад характера, то ли привитый дочерям матерью, работницей ткацкой фабрики, взгляд на любовь и честь с детства отличали ее от подруг, да и здесь, в кабаре, ее считали дикушей. Это и доставляло ей больше всего хлопот — несоответствие имиджа доступной жадным взглядам стройной танцовщицы и ее характера.

Только Вивиан, с которой у нее сложились более или менее добрые отношения, знала о ее недолгой, но глубокой влюбленности в дона Луиса Альберто Сальватьерра.