Счастливые шаги под дождем - [99]

Теперь Кейт вышагивала по комнатушке, проводя рукой по стеллажам с седлами.

– Я думал, ты сама не захотела остаться.

– Не захотела. Но это было потому, что они ужасно ко мне относились.

Том поднес уздечку к свету, отыскивая пятна сажи, потом опустил ее на колено.

– Это было давно. Надо идти дальше. Мы идем дальше.

Кейт повернулась к нему, сложив губы в упрямую гримасу. Если бы ее покойной бабке Элис довелось увидеть эту гримасу, она сказала бы, что это в точности как у матери.

– Я не могу идти дальше, Том, пока мама не перестанет порицать меня за все, что я делаю. И пока не начнет принимать меня такой, какая я есть.

Сложив руки на груди, Кейт сердито уставилась на него. Волосы падали ей на лицо.

Том отложил уздечку, встал и крепко обнял ее. Она сразу почувствовала, что тает в его руках.

– Выбрось это из головы.

– Не могу.

– На время. Мы что-нибудь придумаем, чтобы отвлечь тебя.

Голос его был тихим, нежным. Кейт провела пальцем по его губам. На нижней губе был едва заметный волдырь от лихорадки.

– Так что ты задумал? – пробормотала она. – Ты ведь знаешь, в доме полно народа.

Он улыбнулся, в глазах появилось озорное выражение.

– Пожалуй, тебе пора начинать ездить верхом.

Кейт уставилась на него, потом отодвинулась.

– Ох, нет, – ответила она. – Если ты заставил Сабину, то меня не заставишь. Последние двадцать лет я благодарю Бога, что мне не приходится садиться на чертовых лошадей. Ни за что!

Том медленно подошел к ней. Он по-прежнему улыбался:

– Мы могли бы уехать на несколько миль от дома. Погода прекрасная.

– Нет. Ни за что.

– Можем медленно ехать шагом до леса. Где нас никто не увидит.

Кейт покачала головой, плотно сжав губы, словно опасаясь непрошеного поцелуя.

– Я не езжу верхом, Том. Лошади меня пугают. Я буду рада, если никогда больше не сяду на коня.

Здоровой рукой он обнял ее за шею и осторожно притянул к себе. От него пахло мылом и сладковатым духом сена.

– Тебе не придется одной ехать верхом. Сядешь вместе со мной. Обниму тебя и буду все время держать.

Опьяненная его близостью, Кейт испытывала легкое головокружение. Обнимая его за шею, она хотела раствориться в нем, хотела, чтобы и он растворился в ней. Глаза ее закрылись, она склонила голову набок, чувствуя на шее его теплое дыхание.

– Хочу с тобой быть самим собой, – прошептал Том, и от вибрации его голоса у нее на шее волоски встали дыбом.

Услышав, как хлопнула дверь конюшни, Кейт отскочила от него.

Послышались приближающиеся шаги, и в двери появился Лайам. Его худое обветренное лицо на фоне яркого света казалось темным. Стоя с попоной под мышкой, он переводил взгляд с Тома, который, сидя, опять чистил упряжь, на Кейт. Она стояла, небрежно прислонившись к одному из седел.

– Прекрасный день, – сказал Лайам. Слова были обращены к Тому, но смотрел он на Кейт. – Я подумал, что пока заберу попону у гнедого жеребенка. Не такой уж он неженка, как мы думали.

– Хорошее дело, – кивнул Том. – Поскольку погода улучшается, я вот решил, может быть, выпустить его. – Потом, на миг скосив глаза на Кейт, испытующе посмотрел на Лайама. – Ты весь день будешь здесь?

Сабина шла по двору конюшни, глубоко засунув руки в карманы джинсов и спрятав подбородок в воротник свитера, так что видны были только глаза и нос, красноватые и мокрые. Со слов врача можно было заключить, что ее дед умирает, хотя говорил он о разных проблемах и прогнозе. Дедушка умирает, бабушка стала очень странной из-за того, что усыпили ее лошадь, Энни уже давно не отвечает на звонки, и все разваливается на части. Единственная приличная семья, которая у нее была, разваливается на части.

Сабина уселась на деревянную скамью подле загона и вытерла нос рукавом. У ее ног устроился Берти. Ей приходилось отгонять от себя подозрение, каким бы глупым оно ни казалось, что все это имеет какое-то отношение к ней. Две семьи, которые у нее были дома, с Джимом и Джеффом, распались. Теперь ее ирландская семья, члены которой были хорошими, нормальными людьми – ну, может быть, не совсем нормальными, – тоже распадалась. С тех пор как она приехала, ничего не осталось прежним. Ничего. И если это не имеет к ней отношения, тогда что же это?

Сабина испустила долгий судорожный вздох, и Берти посмотрел на нее вопросительно, а потом опять уткнул нос в лапы. Когда Сабина изложила Бобби по телефону свою теорию, он назвал ее нелепой.

– Старики умирают. Старые лошади умирают, – сказал он. – Такое случается. Просто прежде ты с этим не сталкивалась.

Бобби был очень мил, не отпускал шуточек на этот счет, понимая, что ей действительно надо с кем-то поговорить. Сабина с горечью подумала, что поговорила бы с Томом, но последнее время его почти не было видно. Он уже давно не предлагал вместе поехать верхом, а когда они оказывались во дворе вдвоем, шутил и смеялся, как будто разговаривал с Джон-Джоном или даже с незнакомым человеком.

Озябнув, Сабина встала и пошла к стойлам. Она заглядывала поверх каждой дверцы, чтобы посмотреть, кто из лошадей есть, а кого нет. Ее позабавил недавний разговор с матерью. После того как она получила от Джеффа письмо, они с мамой пару дней хорошо ладили. Но при всем расположении Кейт разговор с ней по поводу Килкарриона может оказаться чересчур трудным, ведь Кейт не в состоянии поладить с Джой. К тому же обе они знали, что Кейт хочет как можно скорее уехать из Ирландии, а Сабина не хочет.