Счастливые сестры Тосканы - [83]

– И пусть судьба будет благосклонна к юбилярше, – говорю я.

– У меня хорошее предчувствие, – отвечает Люси, и в ее глазах вспыхивают искорки.

Я отворачиваюсь. Давно ли моя кузина начала верить в чудеса?

И с каких пор я сама перестала в них верить?

Погода нынче прохладная. На горизонте собираются кучевые облака, солнечный свет просачивается сквозь них, и над городом словно бы повисает лавандовая дымка. По площади слоняются мужчины, я внимательно рассматриваю их: у одного в руках газета и стаканчик кофе, у другого – карта, а третий сжимает зонт. Поппи направляется к собору. Походка у нее по-прежнему медленная, но сама она выглядит сегодня гораздо бодрее, чем во все предыдущие дни. Я задержалась, чтобы прихватить наши плащи, и теперь иду чуть позади и любуюсь тетей. На ней белое платье. Оно слегка пожелтело и помялось, да к тому же, похоже, велико ей, но Поппи перехватила его красным кожаным поясом. На шее у именинницы ярко-красный шарф и бирюзовые бусы. И, как всегда, запястья украшает множество разноцветных браслетов.

– Хорошее утро выдалось в твой день рождения, – бодро произношу я, стараясь не обращать внимания на собирающиеся над морем тучи.

Она оглядывается:

– Я знала, что день будет погожий. Я пятьдесят девять лет ждала этого. Вот, даже подвенечное платье надела.

– Да ну? – Я трусцой догоняю Поппи и внимательнее разглядываю наряд из старого льна. – Неужели это то самое платье? Тебе ведь Рико его подарил, да?

– Нет, Джордж Клуни.

У тети на щеках появляются ямочки-морщинки, но потом очень быстро исчезают.

Она останавливается и смотрит на розовое оштукатуренное здание с поблекшей вывеской под навесом: «Пекарня Пьяченти».

– Здесь ты работала, – замечает Люси.

Но Поппи смотрит не на витрину пекарни, она подняла голову и разглядывает окно на втором этаже. Там горит свет.

– Твоя бывшая квартира, – понимающе говорю я.

– Да, наша с Рико.

Тетя смотрит на дом так, словно он и есть ее потерянная когда-то любовь. Потом она крестится и идет дальше к своей цели.

Утренняя месса только что закончилась, человек десять прихожан неторопливо спускаются по ступеням кафедрального собора Равелло. Поппи внимательно вглядывается в лицо каждого. Когда последний прихожанин уходит, тетя ставит ногу на первую ступеньку и смотрит на оставшиеся пятнадцать. Для нее это равносильно восхождению на Эверест.

Мы с Люси торопимся встать рядом, но тетя отмахивается от нашей помощи. Поппи расправляет плечи и кладет руку на бетонный парапет. На подъем у нее уходит целых шесть минут, но она совершает его с невероятным достоинством. Когда я тоже поднимаюсь и подхожу к ней, она держится за грудь.

– Браво! – Я целую ее в щеку.

– Рико мог увидеть. Я бы не хотела, чтобы он подумал, будто я не в состоянии преодолеть один лестничный пролет.

Я смотрю вниз на площадь, но, естественно, никакого Рико там нет и в помине.

Первый час исполнен надежды.

Я открываю дверь, и Поппи входит внутрь. Она быстро осматривает собор изнутри, на случай если Рико забыл, что они договорились встретиться снаружи.

Убедившись, что внутри пусто, тетя смеется:

– Сейчас еще только восемь утра. Он всегда любил поспать.

Колокола звонят девять раз. Солнце исчезло окончательно, на землю, как святая вода, опускается туман. Поппи стоит под козырьком у входа и, словно императрица свое королевство, царственно оглядывает площадь. Вот только наша королева высматривает одного человека, одного-единственного мужчину. Но его нигде нет.

Поппи не сдает позиции все утро. Только один раз ныряет в собор, чтобы «припудрить носик». Я снимаю свитер и кладу его на верхнюю ступеньку, чтобы Поппи могла отдохнуть. И почему я не догадалась взять какой-нибудь стул или хотя бы подушку? Тетя сначала протестует, но потом все-таки соглашается присесть. Это для нее тяжело, и нам с Люси приходится ей помогать. У меня даже мелькает мысль, что мы можем не довести ее обратно до гостиницы. Поппи не жалуется, но я-то вижу, как она морщится от боли, слышу хрипы у нее в груди. Тетя совсем плоха.

У нас за спиной открываются двери. Из собора выходит пастор – седой мужчина с длинным тонким носом. Увидев, как мы, словно три нахохлившихся голубя, сидим на верхней ступеньке, он останавливается.

– Святой отец, – обращается к нему Люси, – не могли бы вы нас сфотографировать?

– С превеликим удовольствием.

Я передаю священнику – он представляется нам как отец Бенедетто – свой смартфон, а Люси тем временем помогает Поппи подняться на ноги.

– Bei sorrisi! – говорит отец Бенедетто. – Улыбочку!

Он возвращает мне смартфон. Я проверяю, хорошо ли получилось, но в то же время замечаю, что Поппи подходит ближе к священнику. Она внимательно изучает его лицо и особенно нос. Потом прижимает руку к сердцу и говорит:

– Это вы! Вы венчали меня с мужем пятьдесят девять лет назад, здесь, в соборе Равелло. Мой муж был из Германии. Вы наверняка его запомнили.

Отец Бенедетто поджимает губы и качает головой:

– Нет, синьора, я служу в Равелло всего сорок лет.

– Но… – Тете изменяет голос.

Священник разворачивается и спускается по влажным ступеням собора.

– Ты, наверное, обозналась, – утешаю я тетю, поглаживая ее по спине.