Счастливые неудачники - [71]

Петрович обошел церковь, отыскал неподалеку маленький, заросший камышами прудик, сел на прогретый осенним солнцем валун. Достал из кармана конверт с фотографиями. Размеренными движениями порвал их на мелкие кусочки и пустил мозаику разноцветных обрывков на воду пруда. Долго смотрел, как они дрожат на поверхности, цепляются за торчащие стебли камышей, потом взял телефон и набрал Андрюху.

– Привет, это я. Нет ничего у меня. Все чисто, ложная тревога оказалась.

Пусть кто-то другой смахнет бабочку, но не он.

Эпилог

– Давай уже. Ну и копуша! – мама подстегивала дочь голосом ефрейтора.

– Щас, – обещала ускориться курносая девочка лет семи.

Но обещать не значит сделать. Девочка, не торопясь, отмывала руки от красок. Казалось, она расставалась с цветной грязью с сожалением и растягивала удовольствие наблюдать, как в раковину стекают разноцветные струйки. Мама нервничала.

– Побыстрее можно?

– Щас, – подтвердила твердость намерений дочь.

И опять взялась за мыло. На нем оставались разводы от красок, и хотелось еще раз покатать мыло в руках, чтобы посмотреть, как оно преобразится. Мама шумно задышала через нос.

– Все, нет моих сил больше.

Она потащила дочь в сторону выхода, по пути вытирая мокрые руки носовым платком. Ради ускорения и платком пожертвовать можно. На кону был урок игры на скрипке, на который они решительно опаздывали.

По дороге мама отчитывала дочь:

– Скажи, это только мне нужно?

– Что нужно?

– Скрипка! Вообще все! Все, что мы с папой стараемся тебе дать.

Девочка помалкивала.

– Нет, ты скажи! Вот так и скажи: нет, мама, мне ничего не нужно, я не хочу быть развитой девочкой, которую потом возьмут на хорошую работу, которая потом будет жить среди приличных людей, которая потом скажет матери спасибо… – женщина утомилась перечислять блестящие перспективы и сделала паузу.

Девочка молчала.

– Нет, ты скажи! Молчать и я умею, – приврала мама. – Ты так и будешь всю жизнь рисовать? Может, мы зря с папой стараемся сделать тебя разносторонней личностью? Может, просто купить тебе тонну красок и оставить тебя в покое?

– Ну нет, мне тонну не надо, – подала голос дочка.

– Вот видишь, – почувствовала вкус победы мама. – Ты же сама понимаешь, что надо не только рисовать. Надо развиваться!

– Так я хочу. Хочу на выжигание записаться и к Сан Санычу петь, – робко возразила дочь.

– К Сан Санычу? Под баян? Господи! – всплеснула руками женщина. – Давай тогда уж гусли купим, и будешь как в каменном веке жить. Мы с папой со стыда сгорим, но нас не жалко. Петь она под баян будет!.. И выжигать еще! А может, прямо на скрипке и будешь выжигать?

– На скрипке неудобно, она не ровная, – возразила дочь.

– Господи! За что мне все это? Ты хочешь быть как эта… Как ее? Изольда вроде твоя.

– Изольда красивая, – мечтательно сказала девочка и даже зажмурилась от восторга.

– Ага, такая красивая, что из театра поперли, – зло и ревниво отреагировала мать.

Дочь недоуменно выразила взглядом заинтересованность.

– Рано тебе еще сплетни слушать. Вот подрастешь, тогда и будешь, – мама дала обратный ход. – И вообще. Как ты не понимаешь? Мы с папой хотим, чтобы у тебя была насыщенная, полноценная жизнь. Чтобы ты стремилась в будущее, а не в прошлое.

– Я стремлюсь, – обреченно вздохнула дочь.

– Нет, ты не стремишься.

– Стремлюсь, – бесцветно повторила девочка.

– Так стремишься, что прошлый раз тебя папа с их дурацкого фотокружка еле вытащил. Папа был в шоке! На допотопной технике детей обучать! Зачем? Это же каменный век! Они бы еще кружок по плетению лаптей организовали. Ладно пластилин… Как ее? Маруся Ивановна? Это мелкая моторика, это мы с папой приветствуем. Хотя тоже, каких-то уродцев лепите… Нет в природе таких зверей… Ну это еще ладно, все-таки моторика, – снисходительно завершила речь мама.

– А может, и есть, – упрямо и угрюмо буркнула дочь.

– Нет, тебе говорят. Нормальными фотоаппаратами, современными, а не этими вашими, всех зверей давно зафиксировали. Господи! Как ребенку голову задурили! Хорошо, будем добирать культуру в других местах.

– Я не хочу в других, – исподлобья возразила девочка.

– Не хочешь? – взвилась мама. – А чего ты хочешь? Вообще, чего?

– Хочу быть красивой, как Изольда, – тихо призналась девочка.

– Ладно, допустим, – мама незаметно поправила шарфик на шее. – А работать ты кем хочешь?

– В клубе, кисточки после занятий мыть, – честно и отважно признался ребенок.

– В клубе? Кисточки мыть? – женщина зашлась от возмущения. – Ты понимаешь, что в таких клубах работают только неудачники? У которых в жизни ничего не получилось? Мы с папой умрем от огорчений, если такое случится. Это же отстой для лузеров!

– А что такое лузеры?

– Не что, а кто! Это те, кто не смог победить, кто проиграл.

– Кому?

– Проиграл победителям. Господи, это же так очевидно, – женщина всплеснула руками и на секунду выпустила детскую ладошку из своих настойчивых рук.

Девочка остановилась на месте, как отцепленный вагон.

– Мы опаздываем, – мама схватила детскую ручку.

Сцепка была восстановлена, и паровоз потащил девочку дальше. В светлое будущее, о котором грезила мама. Где ее дочь будет творческой личностью, не желающей иметь ничего общего с неудачниками, проигравшими победителям.