Счастливые девочки не умирают - [31]

— Ну, до этого не дойдет, — усмехнулся Люк.

— Даже если не дойдет, — не унималась я, — как ты можешь голосовать за человека с подобными взглядами?

— Потому что мне плевать, Ани, — вздохнул Люк. Мои гневные феминистские выпады перестали его забавлять. — Это не касается ни тебя, ни меня. А что нас касается? Налоговая политика Обамы, который обдирает нас как липку, потому что мы зарабатываем больше других.

— Запрет абортов меня очень даже касается!

— Ты же принимаешь таблетки! — вскипел Люк. — Сдались тебе эти аборты!

— Люк, если бы не ассоциация, я бы стала матерью-одиночкой тринадцать лет назад.

— Я не хочу продолжать этот разговор, — взъярился Люк, саданул по выключателю и ушел в спальню, хлопнув дверьми, а я осталась рыдать на темной кухне.

Я рассказала Люку о «той» ночи, еще когда он был от меня без ума. Только до беспамятства влюбленному человеку, который умиляется каждой мелочи, можно рассказывать то, в чем обычно стыдно признаться. По мере того как он узнавал одну подробность за другой, глаза его округлялись и глядели как-то сонно, словно для него все это было чересчур и он намерен осмыслить услышанное на досуге. Спроси я у Люка сейчас, что произошло со мной в ту ночь, он не смог бы дать внятный ответ. «Господи, Ани! Да, с тобой случилось несчастье! Я уже понял. Хватит напоминать мне об этом каждый божий день!»

Он полагает, что о подобном не принято говорить вслух. Наши мнения на этот счет разошлись. «Ты же не собираешься рассказывать о том, что было той ночью?» — уточнил Люк, когда я сообщила ему о съемках. «Той ночью». Какая отрадная метафора. Я бы смогла заставить себя рассказать без обиняков о том, что делали со мной Пейтон, Лиам и Дин (господи, особенно Дин) в ту ночь, если бы не одно «но». У меня еще не было кольца с изумрудом. А мне страшно хотелось его получить до начала съемок. Так что я прикусила язык и ответила: «Разумеется, нет».

— Я вырос в Райе, — ответил Люк.

Уитни торопливо проглотила вино.

— Надо же, а я из Бронксвилля! — Она промокнула губы салфеткой. — В какой школе вы учились?

— Дорогая, я не уверен, что вы с Люком сверстники, — рассмеялся мистер Ларсон.

Уитни в порыве притворной ярости бросила в него салфетку.

— Много ты знаешь.

— Вообще-то я учился в закрытом пансионе, — улыбнулся Люк.

Уитни сразу же сдулась.

— Ясно.

Она открыла карту меню, и все по инерции последовали ее примеру.

— Что стоит заказать? — спросил Эндрю. В стеклах его очков плясали отблески свечей, так что разобрать, на кого он смотрел — на Люка или на меня, — было невозможно.

Мы с Люком заговорили одновременно.

— Здесь все вкусно, — сказал Люк.

— Возьмите жареного цыпленка, — посоветовала я.

Уитни поморщилась.

— Даже не подумаю заказывать курятину в ресторане. Как представлю, сколько в ней мышьяка…

Домохозяйка и поклонница «медицинских» ток-шоу. Мой любимый подвид!

— Мышьяк? — Я схватилась за сердце и придала лицу озабоченное выражение. Сейчас она все расскажет сама. По рекомендации Нелл я прочла трактат Сунь-цзы «Искусство войны». Моя излюбленная стратегия — внушить врагу ложное чувство превосходства и тем самым выявить его слабость.

— Представьте себе! — Уитни заметно встревожилась. — Его скармливают курам. — Она брезгливо поджала губы. — Так они быстрее набирают вес.

— Какой ужас, — ахнула я. Разумеется, я читала обзорную статью по этому исследованию — оригинальную научную статью, а не разлетевшуюся по интернету страшилку. Кроме того, в этом ресторане точно не подают перемороженное куриное филе из вакуумной упаковки. — Тогда и я не буду курицу.

— Это ж надо! — захихикала Уитни. — Мы только познакомились, а я уже испортила вам ужин. — Она шлепнула себя по лбу. — Какая же я болтушка. Знаете, когда целыми днями возишься с годовасиком и вдруг оказываешься в компании взрослых людей, то просто не можешь наговориться.

— Зато детям повезло, что они под присмотром у мамочки. — И я улыбнулась так, будто жду не дождусь, когда же сама буду сидеть с детьми. Да чтобы поддерживать такую форму, как у нее, надо по три часа в спортзале потеть! Ни за что не поверю, что она справляется с домом и детьми в одиночку. Однако спрашивать про няню — себе дороже. Это ведь мамочкам разрешается подпускать шпильки насчет женского глянца, но того, кто вслух заметит, что воспитывать детей легко, смешают с землей.

— Мне так повезло, что я могу все время проводить с ними, — проворковала Уитни. Она пожевала губами, мокрыми от вина, и подперла рукой подбородок. — А ваша мама работала?

— Нет.

И совершенно напрасно, Уитни. Не мечтать о жизни на всем готовом, а вносить свою лепту в семейный бюджет — вот что ей следовало делать. Не стану утверждать, что она была бы счастливей, но мы не могли позволить себе искать счастья. Мы едва сводили концы с концами, а мама ежемесячно выписывала все новые и новые кредитные карты, чтобы шастать по магазинам, в то время как гипсокартонные стены нашего пафосного фанерного особняка разъедала плесень, вывести которую нам было не по карману.

— Моя тоже все время проводила со мной, — сказала Уитни. — Это же совсем другое дело, правда?

— Разумеется, — подтвердила я, не переставая улыбаться. Разговор выходил на финишную прямую. Стоит сейчас замедлиться и перейти на шаг — и прогресс утерян.