Счастливое недоразумение - [41]

— Да, сэр. — Она вытирает глаза подолом ночной рубашки.

— Дядя устал, — говорю я девочке. — Ему нужно поспать.

Она покорно отходит от кровати.

— Мы пойдем в парк, тетя Шад?

— Конечно. — Меня осеняет счастливая мысль, и я решаю написать Энн и спросить, не хочет ли она прокатить в своем модном экипаже двух маленьких пассажиров. Сама я намерена ехать на лошади, которую подарил мне Шад. Я горячо надеюсь, что мы будем кататься вместе, когда он поправится.

Он должен поправиться. Я не признаю альтернативу.

Выезд в парк — большой успех. Энн правит сама, у моей кобылы, как и предсказывал Шад, прекрасный шаг. Она только что из стойла, ей не терпится пуститься в галоп, что можно сделать, поскольку в парке никого нет. (Я уже давно на ногах, но по меркам светского общества еще рано.) Я отдаюсь на волю лошади, Энн пускает рысцой запряженную в экипаж пару.

Когда моя лошадь успокаивается, я, к восторгу Джона, поднимаю его на луку седла.

У нас с Энн нет возможности поговорить об интимных делах, но она весела, улыбчива, сочувствует Шаду. Подруга увлеченно рассказывает мне о предстоящем бале, говорит, что Шад должен к этому времени поправиться, и мы обсуждаем платья и оформление дома. Мы нежно целуемся, — я наклоняюсь с седла, она приподнимается с высоких козел, — и я поручаю свою кобылу, которую решила назвать Кассандрой, конюху.

Эмилия и Джон бегут рассказать миссис Прайс о своем приключении, я вхожу в дом. У дверей спальни я говорю с Робертсом, который побрился и переменил рубашку, но выглядит усталым и встревоженным.

— Когда лихорадка прекратится, он поправится, миледи.

— Надеюсь.

Я прохожу через кабинет в гардеробную, не желая беспокоить Шада, и велю принести горячей воды. Этой гардеробной пользуется главным образом Шад, здесь хранится его одежда. Открыв шкаф, я провожу кончиками пальцев по его хрустящим накрахмаленным рубашкам, тонким чулкам, прижимаюсь щекой к податливой мягкой коже бриджей. Если я не могу коснуться его, я могу потрогать то, что соприкасалось с его телом.

Потом закрываю дверцы, приказав себе не глупить, — что я буду делать, если войдет слуга?

Я умылась, переоделась, а когда зазвонил дверной колокольчик, спустилась в гостиную принять визитеров.

Моя мать с красными глазами бросается обнять меня.

— Дитя мое, бедное дитя, овдовела до срока!

— Он еще не умер, — отвечаю я, сознавая, как неприветливо это звучит. Я вижу горе на лицах Карстэрса, Мэрианн, Бирсфорда и дюжины членов семейства Трелейз, имен которых не могу вспомнить. Я обращаюсь ко всем собравшимся в комнате: — У Шада все еще сильная лихорадка, но я полагаю, что никакая опасность ему не грозит. Он в очень дурном настроении, а это, я уверена, хороший признак. К сожалению, он отказывается кого-либо принять, но он так ужасно выглядит, что вы и сами не захотите его видеть сейчас.

После моего заявления все улыбаются. Я велю подать чай, достаю из буфета мадеру и пытаюсь вспомнить, кто есть кто. К моему удивлению, Бирсфорд с удивительным тактом напоминает мне имена.

— Энн шлет вам сердечный привет и сожалеет, что не смогла сама приехать, поскольку у нее другая договоренность. Это, как вы помните, моя кузина Мария, довольно дальняя родственница, если быть точным, мэм. А это кузен Телфорд, добрый парень, который может говорить только о лошадях, верно, сэр? Я полагаю, что Шад недавно купил у него кобылу.

— Да, сэр. — Я пожимаю ему руку с большим энтузиазмом. — Она просто великолепна, я назвала ее Кассандра. Мой отец тоже очень интересуется лошадьми.

— Леди Шад, у меня есть прекрасная пара серых, если мистер Хейден или Шад интересуются.

— Нет, не интересуются. — Бирсфорд берет мою руку. — Миссис Гарранд и ее дочери, которых вы уже знаете, а это капитан Бердж, родственник со стороны моей матери. Не играйте в карты с этим господином, мэм…

И так я оказалась в лоне семейства Трелейзов, которое приняло меня с удивительной теплотой (кроме миссис Гарранд, которая держалась с ледяной официальностью), довольно скоро ко мне уже обращаются по имени. Мы болтаем на обычные темы — о слугах, о городских сплетнях, — и я соглашаюсь сегодня вечером посетить вместе с родственниками Воксхолл, поскольку все уверяют меня, что отсутствие свежего воздуха повредит моему здоровью.

— Но Шад… — говорю я.

— Чепуха! — Бирсфорд сама доброта и любезность, и я немного понимаю, почему Энн любит его. — Вы должны поехать, моя дорогая Шарлотта. Я настаиваю на этом. Энн мне покоя не даст, если вы не поедете.

Глава 13

Шад

Шарлотта так уверяет меня, что; я не умру, что, подозреваю, все наоборот. Она также настаивает, что отвратительные струпья, которые теперь украшают мою персону, признак выздоровления. Кроме того, она сказала моим родственникам, что я поправляюсь, и они провели здесь полдня, истребляя запасы вина и чая.

Что она знает? Она всего лишь женщина, и не особенно опытная и образованная в этой области. Она сказала, что любит читать, но я никогда не видел в ее руках что-нибудь, кроме модного журнала вроде того, что упал на пол, когда она заснула. Подозреваю, она усердно подкреплялась мадерой, изображая хозяйку дома.

— Не чешитесь. — Ее глаза все еще закрыты, но она явно не спит.