Счастливо оставаться! - [4]

В одежде Ираидина свекровь вкус демонстрировала отменный, предпочитая для работы строгие костюмы и белые блузы, и в доме своем никаких халатов не признавала, чему невестка ее поначалу немало изумлялась. Но равнение на Полину Михайловну держала и даже обзавелась своей портнихой, которой и заказала сразу не менее трех платьев для повседневной, то есть в доме, носки. Кстати, подражание скоро превратилось в естественный образ жизни, и даже Ольгу Ираида Семеновна обряжала во фланелевый халат исключительно после бани, и то не всякий раз, предпочитая использовать спортивный костюм с начесом, оставшийся в семье Звягиных еще со времен Степанова детства.

Вот и сейчас несла себя Полина Михайловна к бане неспешно, бессуетно, держа свою чуть тронутую сединой голову гордо, а спину ровно.

Ольга, увидев бабушку, высунулась ровно наполовину из банного оконца и начала размахивать руками. Сзади напирал Вовка, пытаясь вытеснить сестру с наблюдательного пункта, но безуспешно, ибо Ольга брыкалась, как молодая лошадь, и Вовик увертывался так же ловко, как и при игре в вышибалы.

– Олька, – тянул он сестру за мятый подол. – Олька, ну пусти меня.

Сестра не реагировала.

– Пу-сти-и, – сопел тот и пер грудью на шевелящуюся баррикаду.

– Бабуля, – засветилась внучка от радости. – Бабулечка, выпусти меня.

– Не могу, Олюшка, – вздохнула Полина Михайловна. – Мама не велела.

– Бабулечка, я к гусям не лазила, а Вовка первый начал. Он в меня камнем кинул. Видишь? – Оля ткнула пальцем в раздувшийся и такой же сине-малиновый, как и пятно на носу, подбородок.

– Вижу. Но ведь ты тоже, Олюшка, хороша, – печально возразила Полина Михайловна.

– Да, баба, – взвизгнул Вовка. – Она меня ногами пинала. И опять пинает. И к окну не пускает.

– Пусти его, Оля.

Девочка нехотя посторонилась, и в окно воткнулась белая кудрявая голова.

– Баба! – предвкушая освобождение, завопил Вовка. – Баба! Открой меня. Я в туалет хочу.

– Врет он, – буркнула где-то там, в глубине Ольга. – Он только что в таз написал.

– Я опять хочу, – вошел в раж Вовик. – Пустите меня!

Полина Михайловна строго посмотрела на внука:

– Ты чего бузишь?

– Я не бузю, я в туалет.

– Про туалет я уже слышала, – строгим учительским тоном изрекла Ираидина свекровь. – Теперь про тебя хочу услышать.

Для Вовы Звягина учительский авторитет бабки никакой ценности не представлял, поэтому он, не теряя надежды, предпринял еще одну попытку:

– Баба, маму позови.

– Зачем?

– Ну позови маму. У меня живот болит.

– Ничего у тебя не болит, – как отрезала Полина Михайловна. – А будешь кричать, вообще повернусь и уйду.

– Не уходи, баба, – сдался Вовик. – Не буду кричать.

Переломившая ситуацию Полина Михайловна присела на врытую под банным окошком маленькую скамеечку и спросила:

– Сам расскажешь? Или Трифона позвать?

Такого поворота юный дебошир не ожидал.

– А Трифона, баба, зачем? – изумлению Вовки не было предела.

– Как зачем? Ты не рассказываешь, значит, Трифон мне расскажет.

– Он же гусь, баба, – не поверил Вовка.

– Ну и что, что гусь. Мне что гусь, что петух – разницы никакой. Все равно понимаю. И сестру вот твою понимать научила.

– Да-а-а? – задохнулся Вовик от зависти.

– Да. Поэтому Трифон ее и не щиплет никогда.

– Меня, баба, научи, – смиренно попросил внук.

– Тебя? – переспросила Полина Михайловна. – Тебя, Вова, не могу, потому что ты обманщик и разбойник. А обманщиков и разбойников гуси не любят, особенно тех, которые в людей камнями кидают. Вот скажи мне, Вова, почему тебя Трифон ущипнул?

– Он ногу в забор сувал, – подсказала Оля ответ брату.

– Я ногу сувал.

– А зачем ты, Вова, ногу к гусям совал?

Мальчик молчал, впрочем, ответы его бабушку особенно и не интересовали.

– А что ты, Вова, пока ногу совал, Трифону говорил?

Внук наморщил лобик, пытаясь вспомнить, и неуверенно выдавил:

– «Гуся-гуся» его звал.

– А знаешь ли ты, Вова, что нельзя Трифону говорить «гуся-гуся»?

– Почему? – еле слышно промолвил мальчик.

– А потому, Вова, – Полина Михайловна начала говорить с использованием восходящей интонации, – что Трифон не простой гусь.

– А какой? – Вовик зачарованно смотрел на бабушку.

– И не гусь это, Вова, вовсе. Не гусь, а заколдованный принц.

Глаза мальчика округлились. Полина Михайловна продолжала:

– И заколдовала его злая ведьма. И сказала ему: «Быть тебе гусиным королем, пока не полюбит тебя простая девушка».

– Олька, что ли? – задохнулся от неожиданности Вовик.

– Может, Ольга. А может, и не Ольга. Только, Вова, кого ущипнет гусиный король, тот превратится в серого гуся. Ну, если повезет, может быть, в белого.

– Бабонька, – с тоской заскулил мальчик. – Не хочу я в гуся, ни в серого, ни в белого.

– А что делать? – грустно спросила Полина Михайловна и помолчала минуту. – Впрочем, есть, Вова, одно средство.

– Какое, баба? – воскликнул мальчик.

– Простое, Вова, средство. – Дальше Полина Михайловна продолжала вещать замогильным голосом. – Если до заката солнца успеешь исправить свой обман, может быть… – Учительница начальных классов грустно посмотрела на обалдевшего от ужаса внука. – Может быть, и не превратишься в гусака. Главное, вовремя успеть.

– Олька не лазила к гусям, – выпалил Вова и посмотрел бабушке в лукавые глаза. – Я ногу сувал сам. Камень бросил… я.