Счастливчики с улицы Мальшанс - [35]

Входит Луиза. Халат на ней, будто из стекла: всё видно! Я даже глаза зажмурил. Кофе мне подала. Пилюли какие-то. И газету

Читаю:

ДРАКА НА ОКРАИННОМ ПУСТЫРЕ.

Вчера ночью во время массовой драки двух соперничающих подростковых банд был убит ударом ножа в живот Рамон Наварро семнадцати лет, не учившийся и не работавший. На теле обнаружены также следы многих ударов и порез плеча…

Потом сунула меня Луиза под душ, накормила. И ушла. А вместо неё Нитти пришёл.

— Ну что, Род, порядок? Ты, я смотрю, и пьёшь, как настоящий мужчина. Больше нас всех вчера выпил.

Собрался я уходить. Нитти сидит, смотрит на меня.

— Вот что, Род, — говорит, — надо парой слов перекинуться. Ты мне нравишься. Я люблю настоящих, а не сосунков. Будешь с нами работать?..

— Куда мне, — говорю. Страшно вдруг стадо. Знаю я эту работу.

— Будешь, — говорят. — Не пожалеешь, Сколько денег начнёшь грести, что в пору мешок заводить!

— Да нет…

А он как рявкнет, я аж присел.

— Будешь! Ясно? Не забудь, что мы все видели и нож твой у нас. Так что теперь ты с нами одной верёвочкой связан. Ясно? — и опять заулыбался. — Не робей, парень! С нами ты не пропадёшь. Два-три дела сделаем, карманы набьёшь, а там захочешь — иди на все четыре стороны…

Что мне оставалось делать? И нот я теперь полноправный член банды.

Ну и жизнь началась! Фильмы, которые я смотрел, — игра детская. Кто их снимает — к нам на одно бы дельце. Поняли бы тогда, что к чему!

Постепенно я разобрался. Наша группа — это только кусочек. Организация у них — будь здоров. Целый синдикат, почище «Лукас-медодий»!

Расскажу про моё первое дело.

Встретились в полночь на углу улицы Любви к ближнему. Там стоит трёхэтажный дом благотворительного Общества любви к ближнему, потому так и улица называется, В этом обществе старушки разные собирают у богачей взносы и занимаются кормёжкой. В доме столовая на первом этаже, я там готовят похлёбку для нищих и бродяг. Хочешь пожрать — милости просим: помолись часа два, прослушай проповедь, как жить без греха, а потом получай свою похлёбку. Ну и народ там собирается! Одни неудачники.

И откуда на свете столько неудачников? Неужели мало угля, хлеба, мяса, барахла всякого, чтоб на всех хватило? Так нет, не хватает. А почему? Потому что у одного двадцать костюмов, а у другого шиш! Вот Дук Элингтон, знаменитый джазист, — он, когда едет на гастроли, берёт четыреста костюмов! Четыреста! Об этом все газеты пишут. А в нашем доме хорошо кто два имеет.

Или отец. Работал — всё имел. Выгнали — ничего не осталось. Он небось тоже скоро в это Общество любви к ближнему придёт. А может, и не придёт. Там, кроме воды, ничего пить не дают.

По-моему, неудачники — это все дураки; трудяги, правдолюбцы, трусы.

Сильным надо быть! Как я! Беспощадным! Род-малютка! Род беспощадный! Род — гроза города!

В общем, в этом доме есть касса. Разные там миллионеры, благотворители дарят своим «любимым ближним» монету. Это им нужно. Говорят, среди богачей считается неприличным, если кто не даёт на бедняков. А наш главный босс — ну, руководитель воровского синдиката, хотя он теперь считается честным миллионером, — он тоже туда жертвует. Я не знаю, кто он И слава богу. Лучше не знать, а то можно на кладбище проснуться.

Стив однажды здорово выпил и разболтался. Сказал: босс был когда-то телохранителем у Джианкана, потом помощником, потом хлопнул его и сам стал боссом. Теперь уж лет пятнадцать лично ничего не делает, только синдикатом командует а мы все на него работаем. Стив говорит, что все ворюги в городе тридцать процентов награбленного отдают синдикату. Пробовали некоторые утаивать, так потом все сто процентов отдавали да шкуру заодно.

Словом, босс теперь депутат, дочь за сенатора выдал. У него предприятий, банков, как у меня волос на голове. Он, конечно, должен на бедняков жертвовать. И что получилось? Он сто тысяч монет отвалил этому обществу — нужно было ему какую-то сделку заключить, Стив говорил, с городским муниципалитетом, он и шиканул, а теперь решил деньжата себе вернуть. Мы должны их свистнуть — и ему обратно. Он их нарочно не чеком, а наличными прислал и вечером, корда в банк уже поздно сдавать. Поэтому деньги в сейфе заперли. А охраны там нет — сторож только. Ну, подошли с заднего двора. Окна в комнате, где сейф, решёткой забраны. Но доверху она не доходит. А я ведь что червяк. Стёкла вырезали, я влез туда, по коридору прополз, открыл окно на втором этаже, сбросил верёвку — Стив и Нитти поднялись. За дверью притаились, ждём, пока сторож пройдёт, а он всё ходит и ходит взад-вперёд.

Словом, Нитти его дубинкой угостил. Ну, связали мы сторожа, рот заткнули и начали сейф открывать. Сейф старый. Нитти — он специалист — повозился полчаса, открыл. Лежат. Все сто тысяч! Взяли и ушли. Вот и всё. Я даже не волновался. Только спина вспотела. А на следующий день Нитти мне пять тысяч монет даёт и говорит:

— Босс доволен тобой. Велел дать. Молодец, говорит, парень.

Пять тысяч монет! Я две тысячи сразу матери. Отцу велел не говорить — всё равно пропьёт. А на три тысячи накупил барахла — костюмы, рубашки, ботинки. Комнату хорошую снял.

— Прощай, мать, — сказал. — Пойду пробиваться. Если получится, тебе помогу. Прощай, мать, да не реви. Отец подохнет, я тебя к себе возьму, — и ушёл.