Счастливая Женька. Начало - [57]

– Все происходит не зря, уверена. Потому и дети тут же случились у них замечательные, будто в награду. Ты бы видел этих двух крошек чудесных, мальчика и девочку, Сергей фото показывал, знаешь, как они их назвали? Ванька да Манька, ну разве не прелесть, скажи!? Лёня улыбаясь, смотрел на Женю, в растерянности качая головой, – Ну ты даёшь, Жека, я, выходит, тебя совсем не знаю… – Лёня замолчал и взял её за руку, когда она уже собиралась выходить с лоджии, но Женя, мягко убрала руку, – Пойдем, холодно тут, – Лёня, как ни в чем ни бывало, продолжил на кухне, – Но вообще ты права, Туська давно мечтала о детях, уже и думать, наверное, забыла, а тут такое чудо! – Ну, конечно, тут же отозвалась Женька, – А то, что ты говоришь, я его принимала тут… – Женя усмехнулась, – Он к дочери приехал, мы с ним так и договаривались, как и с тобой, кстати. Я не буду препятствовать общению отца и ребенка, особенно, когда они хотят этого. Ты знаешь, никогда не понимала и не пойму женщин, которые этому сопротивляются и всячески мешают, пытаясь, таким образом, отомстить за свои какие-то обиды и неудавшийся брак. Зачем? Если мужчина адекватный, конечно. В результате, страдает ребенок. Женя только сейчас заметила, что Лёня находится очень близко к ней и пристально на неё смотрит. Ей стало не по себе. Они вместе поднялись из-за стола. «Женя…» – только и успел сказать Лёня и двинулся к ней. Ей как-то разом стало все настолько ясно, предсказуемо и вместе с тем, скучно, что у неё изменился даже голос. Откуда-то взялась такая холодная уверенность в правильности своих действий и их неизменности, что Лёня это мгновенно понял, хотя сказала она ему всего несколько коротких фраз: «Нет, Лёня, нет! Ты действительно меня совсем не знаешь, и, похоже, не знал никогда… Я провожу тебя, детям пора ужинать».

Собираясь утром на работу, Женьку не покидало отличное настроение, с которым она проснулась. У неё было ощущение человека, который не только поступил так, как было нужно, но и сделал что-то хорошее. Женька не знала точно что, кроме того, конечно, что она не стала вместе с Лёнчиком обманывать друг друга и его жену, но это было для неё настолько само собой разумеющимся, что не вызывало ни тени сомнения, что дело было в чем-то другом. Когда она, готовя детям завтрак, открыла холодильник и увидела полбутылки вина, она поняла, в чем дело. Ни вчера после ухода, ни солоно хлебавши, Лёни, ни, тем более сегодня, у неё не возникло никаких не только желаний, но даже мыслей по поводу этой бутылки. Внутренне Женя ликовала! У неё получилось! Нет у неё никакойалкогольной проблемы! Боже, какие глупости, в самом деле… Жизнь шла своим чередом. Обиженный Лёня не давал о себе знать, общался только с Димой, да и с ним, в основном, по телефону. Женя много работала, гордилась тем, что впервые в жизни у нееполучается откладывать, и благодаря этому, накопить какую-то сумму. Женя решила освободить Лёнину квартиру и снять другое жильё, чтобы не быть обязанной бывшему мужу. Конечно, это пробьёт значительную брешь в их семейном бюджете, и вряд ли теперь получиться копить, но так для всех будет удобнее и правильнее, думала Женя, тем более, когда отношения вновь стали довольно прохладными. Она уже сообщила об этом детям и подыскивала варианты, чтобы весной осуществить задуманное. В марте, в стоматологическом отделении больницы, в которой работала Женя, коллективу представили нового заведующего – Навицкого Виктора Владимировича. Это был сорокалетний, худощавый шатен с избегающими глазами и орлиным носом. В коллективе ходили упорные слухи, что к ним он угодил не просто так, а что для него это, своего рода, место отбывания наказания. На предыдущей работе он занимал должность главврача крупной стоматологической поликлиники, но был изобличен в махинациях, и даже круговой поруке, включающей, кроме него, нескольких врачей и зубных техников. Схема было проста до невероятности. Требовалось не особенно напрягаясь выполнять производственный план на100 или 110%, а все остальные работы (более половины всего объема), спускать по левому наряду.У него были самые трудолюбивые врачи и зубные техники, работающиепо левым нарядам в свои выходные и сверхурочно, а часто и в ночную смену, на государственном оборудовании и с бесплатным материалом. И к тому же, самые надежные администраторы, находящиеся с ними в сговоре и хранящие обет молчания за скромные 15%. Сам Виктор Владимирович рассматривал своё понижение в должности и последующую за ней вынужденную ссылку, актом черной неблагодарности. Ещё более усугубляло ситуацию, то, что преследования возникли со стороны как раз того ведомства, многочисленные сотрудники которого регулярно пользовались услугами клиники, руководимой Навицким В. В., склоняя последнего как раз к нелегальной стороне взаимодействия, как наиболее качественной и менее затратной.

Несмотря на то, что все, а больше всех сам Виктор Владимирович, рассматривали его нынешнее пребывание временным, он довольно быстро и активно включился в работу. Со всеми штатными работниками знакомился лично, подробно расспрашивая на предмет жалоб, замечаний и предложений. Вначале, когда Женька только увидела во время беседы своё личное дело на столе начальника и безуспешно пытаясь встретиться с его разбегающимся взглядом, она испытала неприятный, но вполне ощутимый холодок в районе желудка. И тут же мысленно отругала себя за это. С какой стати ей чего-то бояться? Что за ребячество? Но по завершению разговора, Женька хоть и согласилась вполне с мнением большинства, неизменно добавляющего в характеристику Навицкого, что это «хитрый жук» и «скользкий тип», но и самим начальником и содержанием беседы, в целом, осталась довольна. Виктор Владимирович живо расспрашивал её о жизни, детях, интересовался дальнейшими планами, выяснял, чем он может помочь, такому ценному сотруднику, каковым является она, Евгения Валерьевна Шаповалова. В конце беседы он взял с неё обещание в случае необходимости обращаться непосредственно к нему лично, так и сказал, почти,как булгаковский Коровьев: «Без церемоний, уважаемая, Евгения Валерьевна, запросто, в любое время и по любому вопросу», а провожая до двери, нежно дотронулся, как бы невзначай, до Женькиной руки и ласково пожал. Рука у Виктора Владимировича оказалась на редкость, учитывая его худощавую конституцию, мягкой и теплой. Женька могла бы поспорить, что он регулярно пользуется хорошим кремом для рук, одновременно признаваясь самой себе, что такое, казалось бы, малозначительное событие с пожатием, не было ни приятным, ни случайным. После этого, зав.отделением, однозначно давая понять, что внимательно следит за рабочим процессом, неизменно хвалил Женю на планерках, сообщая о её профессиональной эффективности и ставя в пример, чем, как справедливо полагала она оказывал ей медвежью услугу, настраивая коллектив против неё. Точка кипения наступила на очередном совещании, где Виктор Владимирович спросил у её напарницы – Светланы, почему к недавно работающей, приезжей Шаповаловой сидит, ожидая приема, десять человек, а к ней, Мякишевой Светлане Ивановне, – в этот же кабинет, – здесь Навицкий повысил голос, – работающей уже пять лет на этом месте – ни одного! Собрание зашумело, Светлана Ивановна выбежала из кабинета начальника в слезах, Женя почувствовала все тот же холодок в груди, и вдобавок начала покрываться красными пятнами. Она сидела, опустив голову, чувствуя себя безмерно виноватой перед всеми этими людьми, и испытывая единственное, но очень сильное желание немедленно провалиться сквозь землю. Женька не помнила, что говорили дальше, вроде бы зачитывали какие-то приказы, обсуждали график отпусков и вечную проблему с заменой оборудования.Из-за большого волнения она периодически выпадала из реальности и поняла, что в конце совещания, шеф обращается непосредственно к ней, только когда он дважды назвал её имя, попросив задержаться. Женя и сама хотела поговорить с ним, так как была уверена, что у него сложилась неверная картина по оценке некоторых производственных моментов. Не дожидаясь того, когда за последним выходящим сотрудником закроется дверь, Женя заговорила: «Виктор Владимирович, мне кажется, вы не вполне справедливы относительно Светланы Ивановны. Я действительно работаю с ней в одном кабинете и знаю, что это отличный специалист. Просто она – терапевт, и великолепно лечит, а я, так уж сложилось, начинала свой трудовой стаж в маленькой провинциальной клинике, там трудно, почти невозможно было оставаться в рамках узкой специализации. Мне невероятно повезло, что была возможность учиться у своих более опытных коллег, перенимать, так сказать, опыт», – Женька смешалась, и замолчала под переставшим быть ускользающим, взглядом своего начальника. Навицкий смотрел на неё пристально и очень серьезно, а затем, чеканя каждый слог, выговорил: «Эта вашаСветлана Ивановна, ограниченная и скудоумная тетеха, которая не видит, и самое главное, не хочет видеть хотя бы чуть-чуть дальше собственного носа! Она так и простоит у своего кресла до самой пенсии,еле-еле вытягивая план за счет медосмотров и социально незащищённых слоёв населения…Уверен, что вы это видите и понимаете не хуже меня». Женя чувствовала себя неуютно под его каким-то ощипывающим взглядом, но знала, что не простит себе, если не скажет о том, что её так беспокоит.