Счастливая встреча - [16]

Разрешив свои сомнения все же в его пользу, она позвонила в офис — сработал автоответчик. Она не стала ничего передавать, вышла из комнаты, заперев за собой дверь, и прошла в столовую. Она позвонит ему еще раз чуть позже. Ему надо будет сказать, что Тюдор находится здесь, можно сказать, ворвался без спроса. Даже если он и не готов встретиться с ним и вышвырнуть своего сводного брата из дома, то сможет хотя бы посоветовать ей, каким образом действовать в такой ситуации: все же две головы лучше, чем одна.

Огонь в камине угасал. Она поставила перед камином экран, сложила посуду на сервировочный столик и покатила его на пустынную кухню. Мэг, по всей вероятности, удалилась вместе со своим ворчливым настроением к себе, и Селина вспомнила, что завтра ей нужно будет пораньше встать, чтобы предупредить ее не говорить при Адаме о сердечном приступе Мартина. Вряд ли она, конечно, сделает это, думала Селина, загружая моечную машину, прибирая кухню и потягивая одновременно из рюмки остатки вина, но лучше предупредить, чтобы избежать неожиданностей.

Однако в бутылке оказалось больше вина, чем нужно, подумала она, слегка захмелев, затем погасила свет и поднялась по лестнице в свою комнату. Но, может быть, вино, выпитое на практически пустой желудок, поможет ей скорее заснуть. Вряд ли: сомнения и тревога относительно того, что задумал Адам, не покидали ее и крутились в голове, как сумасшедшие зайцы. Может быть, теплая и продолжительная ванна поможет ей немного расслабиться и скоротать время до того, как попробовать еще раз позвонить Доминику.

Лестница вела прямо к коридору в ту часть дома, где располагалась ее комната. Даже сейчас она не могла понять, почему, будучи одиноким и несчастным десятилетним ребенком, она выбрала самую отдаленную комнату в доме. Но и Ванесса, и Мартин проявили понимание и чуткость, за которую она всегда будет им благодарна, и не только не стали с ней тогда спорить, но и пошли дальше, отдав в ее распоряжение все крыло, где она создала свой собственный мирок — там были ванная, спальня и игровая комната, которую заполняли старые и знакомые вещи из родительского дома.

Теперь комната для игр была переделана в прекрасный и по-современному оборудованный кабинет, где она в основном работала, предпочитая его своему офису и лондонской квартире, а веселенькие оборочки и рюшечки ее детской спальни уступили место более изысканным вещам.

Однако это крыло дома все равно оставалось только ее миром, куда не было доступа посторонним. Здесь она чувствовала себя спокойно, как нигде в мире. Она погрузилась в теплую, ароматизированную воду и почувствовала, как покой проникает в ее душу. Она не хотела думать об Адаме Тюдоре. Она не могла прочитать, что было в его коварной голове, поэтому решила не гадать, чего он добивается от Мартина; она просто сделает все, чтобы он не узнал, где находится ее дядя, и все будет в порядке.

Примерно через час она вылезла из остывшей воды и, не спеша, вытерлась насухо полотенцем. Набросив на себя короткий ярко-желтый шелковый халатик, она завязала поясок и высвободила свою золотисто-каштановую гриву. Надо будет еще раз попытаться связаться с Домиником, а потом — в постель и забыть про всю эту кутерьму. Завтра, свежая и выспавшаяся, она решит, что ей делать с этим назойливым типом.

Но Адам Тюдор, очевидно, думал иначе, поскольку, открыв дверь в спальню, она обнаружила, что он разлегся на ее кровати — и все ее мысли о спокойном сне улетучились, и она вся напряглась от охватившего ее бешенства.

— Что-то ты долго! — Темно-зеленые глаза Адама медленным оценивающим взглядом прошлись по ее фигуре, и она почувствовала себя беззащитной в этом тонком шелковом халатике, прилипающем к телу и слишком откровенно облегающем все ее округлости и выпуклости; к тому же он почти не закрывал ее длинные обнаженные ноги; видно было, что этот чересчур пристальный осмотр доставляет ему истинное наслаждение.

Пальцы ее босых ног в ярости вцепились в мягкий ворс ковра, красивый рот исказила гримаса, она гневно рявкнула:

— Какого черта! Что вы здесь делаете?

— Жду тебя. Я уже сказал, что ты слишком задержалась. — От его губ, чуть прикрытых глаз, откровенно ласкающих взглядом ее бедра, исходила неприкрытая чувственность. — Понятно почему.

Несмотря на все — на то, что она знала о себе и о нем, — она почувствовала, как во рту у нее пересохло, а сердце бешено забилось в груди. Усилием воли ей удалось преодолеть желание подойти к нему. Она еще не совсем потеряла голову, однако желание быть рядом с ним, так, чтобы можно было дотронуться до него, казалось, было непреодолимым.

Большой и сильный, Адам Тюдор лежал на ее кровати, всем своим видом как бы насмехаясь над ее девичьей хрупкостью. Он лежал без галстука и пиджака, верхняя пуговица рубашки была расстегнута, и белизна хрустящей ткани оттеняла оливковосмуглую кожу, отчего она казалась еще более притягательной… Желание дотронуться, убедиться, что кожа его была действительно такой гладкой и теплой, как казалось, было мучительным и неотвязным…

— Убирайтесь! — отвращение в ее голосе относилось скорее к ней самой, к своей неожиданной чувственности; очевидно, он это почувствовал, подумала она, потому что его глаза загорелись насмешливыми искорками, он сбросил с кровати свои сильные длинные ноги, обутые в черные туфли, освобождая ей место.