Счастливая девочка - [2]

— Ма-моч-ка! — кричу я. — Почему ты меня подняла… так быстро!

— Потому что ты хотела разрушить Эллочкин Замок! Зачем? — спрашивает Мамочка.

— Я не хотела его разрушить! — кричу я. — Я хотела сделать, чтобы он упал сразу! Весь!

— Тише, Нинуша, тише! — Мамочка садится со мной на Бабушкину кровать. — Объясни мне, чтобы я поняла, только, пожалуйста, говори, а не кричи.

— Я толкала его тогда, и ещё тогда, и сегодня, но он не падал весь сразу! А я хочу, чтобы он упал весь! Сразу! — говорю я Мамочке, но очень хочется кричать.

— Я тебя понимаю, — говорит Мамочка, — но скажи, кто построил этот Замок?

— Эллочка.

— И чья это вещь — Замок? Чей он?

— Не знаю, — говорю. Мне нравится сидеть у Мамочки на руках! Я сижу и думаю: Тигрёнок Эллочкин, Барбос мой, пушка моя, танк Эллочкин. А чей Замок — я не понимаю.

— Замок Эллочкин, потому что его построила она, — говорит Мамочка. — Если ты построишь Замок, то он будет твой, и ты сможешь его разрушить — посмотреть, как он будет падать весь. Сразу! Ты меня понимаешь, Нинуша?

— Но я не умею строить Замок, — говорю я.

— Но ты поняла, чей это Замок? Его построила Эллочка! Чей он, скажи мне?!

— Он Эллочкин, — говорю я.

— Значит, это чужая вещь, а чужие вещи портить нельзя — это неправильно. Значит, ты больше не будешь разрушать Эллочкины Замки?

— Не буду, — говорю я, потому что я знаю, что нельзя делать неправильно.

— Умница, — смеётся Мамочка, обнимает меня и гладит по голове.

Мне хорошо, когда Мамочка обнимает меня и гладит по голове. Я сижу у неё на руках и думаю: как жалко, что Замок Эллочкин!

Маленькая палочка

Я лежу на Мамочкиной кровати, потому что пришло воспаление лёгких. Оно приходит, когда холодно, и тогда днём я лежу на Мамочкиной и Папиной кровати. Здесь очень хорошо: рояль, а рядом стоит, не знаю как зовут, шкаф без дверей, а на нём сидят две девочки, они ненастоящие. И ещё стоит картинка — на ней девочка, тоже ненастоящая, на одной ноге, Мамочка часто берёт эту картинку и смотрит на неё.

Когда приходит воспаление, Мамочка кладёт мне под руку маленькую палочку, сидит со мной, рассказывает мне и смеётся. Я тоже смеюсь. Потом она ставит мне банки: огонь в банку — и мне на спину, огонь в банку — и мне на спину, а Бабуся держит мне бугорки. Мне не хотелось Мамочке говорить, что мне не нравится огонь, и я попросила Бабусю подержать мне бугорки. Бабуся сказала: конечно, деточка, я подержу.

Она села на кровать около головы и положила мне одну руку на голову, а другую на бугорок. И теперь, когда Мамочка мне ставит банки, Бабуся мне держит бугорки, а я смотрю на огонь и думаю, что, когда банки снимут, мне дадут вкусное молоко.

Я лежу с палочкой под рукой, а Мамочка вдруг встаёт и говорит: Нинуша, я сейчас приду, лежи спокойно.

Она уходит, и я её не вижу. Я лежу и думаю, что у меня под рукой палочка, а я её никогда не смотрела, какая она. И я вынимаю её из-под руки — она мне нравится! Я вожу по ней пальцем и думаю, сожмётся она или нет, сжимаю её — она не сжимается. Опять её глажу — её хорошо гладить, сжимаю двумя пальцами — она не сжимается. Тогда я беру её в рот, где она толще, и немножко сжимаю зубами — она тоже не сжимается. Тогда я сжимаю её посильнее — крак! — и она ломается. Я вынимаю палочку изо рта, но во рту что-то осталось, я выплёвываю это на одеяло. Смотрю на палочку — она стала другая, и мне не нравится.

Прибегает Мамочка, смотрит на палочку, хватает её у меня и кричит: плюнь, плюнь, быстро выплюни! Прибегает Бабуся: деточка, милая, что же ты… деточка! Приходит Папа, смотрит на меня, берёт у Мамочки палочку, а Мамочка кричит: плюнь… сейчас же выплюни!

Я не понимаю, что плевать, у меня там ничего нет, я уже выплюнула! Мамочка никогда не кричала, я не понимаю, зачем она кричит? Вдруг она хватает меня, поднимает над одеялом, и — вниз головой меня! — и кричит: плюй, сейчас же плюй!

Мне это не нравится. Мамочка сажает меня на место, и вдруг Папа говорит:

— Мартышка, открой-ка рот! — Я открываю. Папа сует свой палец мне в рот, что-то там делает, вынимает палец и говорит: — Всё в порядке, там ничего нет! — И говорит Бабусе: — Мякиш… молоко.

Мякиш я не знаю, а молоко я люблю. Папа меня спрашивает:

— Ты выплюнула то, что откусила?

— Выплюнула, — говорю.

Мамочка быстро водит по одеялу рукой, берёт то, что я выплюнула, отдаёт Бабусе. Бабуся уходит за буфет:

— Деточка, милая, слава Богу!

Мамочка берёт меня на руки и качает.

А Папа вдруг мне улыбается.

Он мне никогда не улыбается, а всегда говорит, когда я его вижу: ты, Мартышка, очень плохо себя ведёшь!

А я не знаю, что это такое «очень плохо себя ведёшь!».

Чёрт и сосновые шишки

У нас на кухне живёт Наташа, её зовут Домработница. Она мне не нравится. У неё совсем не такое лицо, как у Мамочки и у Бабуси, и она не разрешает мне бегать по двору, когда гуляет со мной и Анночкой.

Мы тогда пошли во двор, Анночка лежала в коляске, а я стала бегать — мне очень хорошо бегать. А Наташа вдруг хватает меня за руку и говорит: — Ты… — я не поняла какая, — девчонка, и я тебя нашлёпаю, если будешь бегать!

Я спросила, что такое «нашлёпаю»? Она сказала: — По попе тебя буду бить!

Мне стало жарко, и я сказала: