Счастье - [6]

Всех брили наголо из-за вшей, а одежду после стирки пропаривали. И кто бы потом ни прибывал в детдом, его тут же стригли наголо, а еще несколько детей оказались чесоточными, их поместили в изолятор и лечили какой-то зеленой мазью — дети бегали подглядывать за чесоточными в окошко.

Дни приходили и уходили один за одним. Пять граммов сахара, десять граммов масла, тринадцать граммов лапши, еще сколько-то граммов муки и крупы. Куры на скотном дворе несли яйца, коровы давали молоко. Но с наступлением зимы стало совсем невесело. Валенок оказалось ровно в два раза меньше, чем воспитанников, а варежек просто не было. Их шили из старых одеял и кофт, и гулять выходили по очереди, но все это было как-то привычно. Главное — что они жили. А что двое воспитанников за зиму умерли от туберкулеза, а остальные страдали малокровием и дистрофией, так в этом тоже не было ничего особенного. Война — она и в тылу война. На войне вообще так принято — умирать.

4.

Гораздо лучше Таньке помнилась война под самый конец. Тогда уже взрослые называли ее Татьяной. Танькой она оставалась только для своих, детдомовских, которые ее дразнили, потому что она неожиданно вытянулась вверх и, без того исхудавшая за войну, стала вовсе костлявой, как сама смерть. Потом еще она задачи по математике здорово решала, все у нее списывали и по этой причине тоже дразнили. Мол, пускай Танька над задачей корпит, нам-то потом списать что раз плюнуть.

После уроков в производственных мастерских девочки шили форму для фронта, а мальчики строгали приклады для винтовок. Еще тетя Зина научила девчонок печь ржаные калитки с картошкой. Три такие калитки съешь — и сыт на весь день. У Тани калитки получались кривобокие, почти черные, как подметки, но сытные. Тетя Зина ее даже похвалила. Может, и ни за что, авансом, но Тане поощрение настолько понравилось, что решила она угостить калитками учительницу математики Розу Петровну. Та жила через дорогу от детского дома. Роза Петровна всегда хвалила Таню перед всем классом, это она стала называть ее по-взрослому Татьяной. Может быть, Таня и вытянулась потому, что имя у нее внезапно удлинилось. Сперва имя выросло, а за ним и она сама.

Так вот, Таня-Татьяна завернула пару черных калиток в тряпицу, попросила валенки — она честно сказала, что сходит к Розе Петровне через дорогу. Хотя по весне на улице было мокро и валенки на такую погоду никак не годились, но дело в том, что обувная фабрика, которой дали производственное задание сшить двести пар ботинок для детдомовцев, с планом не справилась, потому что не завезли сырье...

Валенки были Тане сильно велики. Переходя дорогу, она путалась в этих валенках, и ноги у нее заплетались одна за другую. Уже возле самого дома учительницы Таня остановилась, чтобы перевести дух, и тут вдруг на нее налетела какая-то шумная ватага. То есть это Тане так показалось, что ватага, на самом деле — всего двое парней в куцых пальтишках и штанах по щиколотку. Парни были такие же худые и длинные, как и она, один из них, тот, у которого горло было замотано грязным шарфом, крикнул:

— Вась, эта дура счас валенки потеряет. Поможем ей, а?

И он с налету толкнул Таню в плечо. Скорее всего, не так и сильно толкнул, но ей оказалось достаточно. Таня рухнула в снежное месиво на тротуар, туда же упали ее ржаные калитки, завернутые в тряпицу. Парень брезгливо поднял их с земли:

— Вась, гляди-ка, да у нее пироги с говном. На, попробуй.

Вася вцепился зубами в черное тесто и жадно заглотнул огромный кусок.

— Ой, да тут и второй пирог с говном! — Парень широко распахнул рот, в два приема затолкал в него калитку и, еще не прожевав, оценил: — Точно, говно!

Таня так и лежала на тротуаре. Пальтишко ее промокло, серый платок, намотанный поверх пальто, тоже промок, а валенки сделались тяжелыми-претяжелыми и не позволяли подняться.

— Ну вот, Вась, это мы с тобой пообедали. — парень утер рукавом губы. — Осталось только валенками разжиться.

И парни, дружно стянув с нее валенки, шмыгнули в подворотню и растворились в весенних сумерках.

А Таня так и осталась лежать на тротуаре, не веря своему избавлению. Слезы струились по ее лицу, затекая в уши, последнее было очень неприятно, поэтому Таня попыталась приподняться на локтях... В таком положении ее обнаружила Роза Петровна, оказавшаяся поблизости совершенно случайно.

— Боже ж ты мой, живая! — Роза Петровна запричитала, засуетилась, но быстро совладала с собой и помогла Татьяне подняться.

Потом она отпаивала ее на кухне горячим-прегорячим чаем. Не настоящим, конечно, а травяным. Детдомовцы еще прошлым летом собирали в полях целебные травы, оттуда и чай. Таня молчала, а Роза Петровна, напротив, говорила очень много, что девочек на улице обижают и грабят те, кому не хватает ни ума, ни смелости осуществить себя в чем-то достойном. Таких людей можно только пожалеть. Однако добавила под конец: «Это счастье, что только валенки украли». Татьяну вдруг царапнуло слово «счастье». Неужели то, что с ней случилось сегодня, — может так называться? Счастье! Какое же это, оказывается, нелепое и странное слово!

Роза Петровна еще напутствовала Таню, что следующей осенью хорошо бы продолжить учебу в педучилище, например. Фабзавуч — это не для нее, потому что у Тани редкие математические способности.