Счастье в кредит. Книга 2 - [18]

— Против тебя задумано целое персональное дело. Интрига!

Интрига — против нее, незаметной студентки? Да еще на кафедре? Чушь какая-то. Наташа отмахнулась. Она знала характер Ирины и ее склонность к драматическим эффектам.

— Ой, Ирин, ты что-то путаешь. Из-за чего против меня можно интриговать?

— Как из-за чего? — она наклонилась к самому Наташиному уху. — Из-за твоей курсовой, конечно.

Наташа опешила.

— Из-за курсовой?.. Но она еще не готова… А черновики читал только Владимир Константинович.

Ирина опустила глаза и многозначительно промолчала.

Наташа забеспокоилась. Что от нее скрывают?

Не мог же Владимир Константинович за спиной своей студентки «катить на нее бочку»!

А если не он, то кто?

Больше некому.

Ирина же подытожила:

— Я сообщила тебе все, что могла. Верить или нет — твое дело. Но мой тебе совет: будь поосторожнее. И если что — чур, меня не выдавать.

— Конечно, конечно. Спасибо, — рассеянно ответила Наташа.

Аппетит у нее пропал.

— Наташка! Очередь подходит! — кричали ей однокурсники.

Но она направилась не к буфетной стойке, а к лифту. Поднялась на одиннадцатый этаж, на свой факультет. Подошла к двери с табличкой «Кафедра зарубежной философии». Заглянула.

Владимир Константинович был там. Заполнял бланки экзаменационных билетов.

Заметил свою студентку, улыбнулся ей:

— Здравствуй, Наталья.

В последнее время он звал ее так же, как когда-то мама, как теперь Виана: Натальей.

— Ты хотела что-то спросить? Подожди минуточку, сейчас освобожусь.

— Нет-нет, ничего. Извините.

Наташе стали смешны собственные подозрения.

Профессор не мог лицемерить! Он не мог лгать! Тем более — плести интригу. Не такой это человек.

Ирина что-то в очередной раз нафантазировала.

Все в порядке.

Жаль только, что очередь в буфете уже прошла.

ПРЕЛЕСТИ СЕМЕЙНОЙ ЖИЗНИ

Наташа раскрыла глаза в серой предрассветной мгле.

С ровным одинаковым шумом обрушивался на землю ливень. По стеклу текли мутные потоки воды, небо хмурилось тучами, и на душе было под стать погоде — тоскливо и безрадостно…

Она смотрела на темные балки потолка, пытаясь разобраться в своих смятенных, перепутанных чувствах.

Вроде все хорошо… А что-то зреет подспудно вокруг нее, какая-то глухая угроза…

Отчего это беспокойство? Университет? Ирина намекала прозрачно, что затевается какая-то интрига… Кто-то там восстал против Наташи…

Глупости, кому она перешла дорогу? Кому может помешать? Она никогда не принимала участия в «кафедральных» сплетнях, да и думать смешно, что обычная второкурсница может представлять опасность для этих чопорно-самоуверенных профессоров и доцентов.

Это у Ирки от страха глаза велики. Она в этой каше варится, вот ей и чудится то интрижка, то подсидка…

Наташа и тогда не придала значения этому сообщению, и теперь не хотела и думать об этом. Другое волновало… Что-то другое, более значительное, чем университетские сплетни.

Андрей… Он лежит к ней спиной, подоткнув под себя одеяло. С недавних пор это его излюбленная поза.

С наступлением холодов они взяли себе второе одеяло из Ирининой комнаты, потому что печка, протопленная с вечера, к утру все же выстывала, и в доме становилось зябко и неуютно. Наташа иногда поднималась чуть свет и растапливала ее заново. А еще говорят, что русская печь долго хранит тепло… Или, может, она просто топить не умеет? Конечно, приходится экономить дрова. Мартынов ведь никогда не жил здесь всю зиму, и запас в сарае совсем небольшой…

Впрочем, разве дело в дровах и в тепле? Просто Андрей это второе одеяло незаметно сделал своим персональным, отгородившись им от Наташи, как стенкой.

Она тихонько потянула на себя краешек, поднырнув к нему в нагретую «берлогу». Он заворчал во сне недовольно и снова отвоевал свое жизненное пространство.

Каким-то он становится неуловимо далеким… Хотя внешне у них все ровно, ни сцен, ни скандалов… Пожалуй… равнодушие, что ли… И мелочи вроде отдельного одеяла да тяжело повисающего по вечерам молчания…

Андрей сидит у стола, уткнувшись в книги, и очень раздраженно реагирует на Наташины попытки заговорить.

Конечно, она понимает, ему надо наверстывать упущенное за лето, ведь только благодаря заступничеству Евгения Ивановича он остался на курсе… И теперь яростно рвется в лидеры, хочет доказать и себе, и окружающим, что не хуже, а лучше остальных. Она даже радовалась бы его внезапной серьезности, но…

Но сердце подсказывало, что усиленные занятия — только предлог, чтоб не лезла, не мешала… И Наташа со страхом думала, что Андрею становится скучно с ней.

Он теперь не хотел оставаться на даче в выходные. Уезжал в Москву утренней электричкой. Бурчал:

— Живем как старики-отшельники… Имею я право пообщаться с друзьями?

Правда, всегда возвращался ночевать, но так, словно делал ей одолжение, чтобы не было повода упрекнуть…

Похоже, его интересовали только друзья и учеба, а она, Наташа, отошла на второй, даже третий план…

«Может, так всегда происходит в семейной жизни? — мучилась сомнениями Наташа. — Не вечно же между мужем и женой длится бешеная любовь… Люди просто привыкают друг к другу, успокаиваются и живут. Может, и у нас наступил такой период? Обыденный, спокойный…»

Но внутри все протестовало. Она не хотела этого мирного сосуществования. Ей хотелось растормошить его, вернуть былое упоительное безрассудство… Им же было так весело вдвоем раньше, никто больше не был нужен. Они стремглав летели в свой полуподвал, чтобы поскорее увидеться…