Счастье по Аристотелю - [72]
Рассуждая о том, можно ли назвать счастливым человека, который уже умер, Аристотель обнаруживает среди свойств смерти нечто, как ни странно, утешительное: после кончины многое, несомненно, меняется, но одно остается совершенно неизменным – это «личность» умершего. То самое неповторимое «я» обозначается четче и резче, утратив вследствие смерти способность к дальнейшим метаморфозам. В истории человечества и в памяти других людей отпечатывается окончательный образ вашей уникальной личности[41]. Когда смерть уносит кого-то из членов семьи, домочадцы продолжают оглядываться на него – иногда больше, чем при жизни, поскольку теперь его место и роль обретают окончательную определенность. Если из троих ваших братьев и сестер кто-то умрет, вы все равно останетесь одним из четверых. Именно об этом повествует стихотворение Вордсворта «Нас семеро» (We Are Seven), маленькая героиня которого твердит «нас семь всего», хоть «на кладбище брат с сестрой лежат из семерых». Смерть ребенка всегда кажется наиболее несправедливой, потому что его потенциал остается нераскрытым. Есть два великолепных фильма, которые, передавая всю глубину боли от подобной утраты, исследуют вместе с тем разнообразие возможных реакций. Это «Славное будущее» (The Sweet Hereafter, 1997) Атома Эгояна, главной темой которого становится стремление найти виноватого, и «Манчестер у моря» (Manchester by the Sea, 2016) Кеннета Лонергана.
Аристотель рассматривает все живые организмы как обладающие сознанием и при благоприятных обстоятельствах успевающие полностью раскрыть свой потенциал, прежде чем постепенно состариться и скончаться. Это значит, что у каждого есть своя история, сюжетная линия, как у персонажа тщательно проработанного романа. Она обладает собственным единством времени, которое, как утверждает Аристотель в «Поэтике», есть непременное свойство хорошей пьесы или эпической поэмы. Аналогию с драматическим сюжетом он проводит и утверждая, что изначальные злоключения и страдания отдельного персонажа важнее для определения его «итогового» счастья, чем происходящее после кончины. Человек, усвоивший аристотелевские этические принципы, будет осознавать, что проживает собственную жизнь, то есть в течение непрерывного периода присутствует в мире как самостоятельная фигура, формировать которую он способен лично, если подойдет к этому ответственно и проявит самодостаточность. Он может сам писать свою жизненную повесть, добиваясь единства, связности и цельности сюжета. Людям свойственно мыслить повествовательными категориями, поэтому, «взирая на кончину», проще подготовить все для того, чтобы последняя глава оказалась не такой печальной. Этот взгляд на жизнь может ощутимо нас утешить. Аристотель знал, какое облегчение дарит чувство организованной завершенности. Современные психологи считают, что тяга к завершенности «прошита» у нас в подкорке и может иметь биологическую основу, помогающую нам по мере старения справиться с увяданием и перспективой смерти[42].
Аристотелевская этика побуждает нас планировать жизнь с расчетом на реализацию потенциала. Сейчас у людей, дни которых сочтены, есть практика составлять списки желаний, которые им хотелось бы осуществить до кончины. Именно так поступают двое неизлечимо больных в фильме Роба Райнера «Пока не сыграл в ящик» (The Bucket List, 2007), включив в свой перечень прыжок с парашютом, перелет через Северный полюс и подъем на Эверест. Этот мотивирующий фильм поддержал многих обладателей смертельного диагноза, как и картина Акиры Куросавы «Жить» (1952), снятая по мотивам толстовской «Смерти Ивана Ильича». Главный герой этой драмы, токийский чиновник, обреченный на смерть от рака, осознает, что всю жизнь занимался чем-то бесполезным и бессмысленным, поэтому оставшиеся ему несколько недель посвящает лоббированию проекта новой игровой площадки для детей.
Однако аристотелевская концепция подразумевает гораздо более долгосрочные и последовательные проекты, которых у каждого из нас наберется немало. Это может быть и воспитание ребенка, и драгоценная дружба, и собственный бизнес, и облагораживание дома или сада, и участие в благотворительности, и руководство школой, и разведение собак, и хобби, и восхождение в горы, и политическая активность, и работа над книгой, и коллекция антиквариата. Все эти проекты объединяет принадлежность вам как личности. Приверженец Аристотеля работает над своими проектами непрерывно, выстраивая тем самым связь между прошлым, настоящим и будущим, и, задумываясь о смерти, повышает вероятность успешного осуществления замыслов. На каждом из этих проектов смерть скажется по-своему: одни оборвутся вместе с жизнью, другие продолжатся. И вот здесь крайне необходимо заранее серьезно все продумать и, если понадобится, предпринять нужные действия.
Обсуждайте перспективу своей смерти с родными и друзьями. Подобные проекты – взаимоотношения с любящими людьми – не гибнут вместе с нами. К счастью, вряд ли кому-то из нас выпадет лишиться всех своих жизненных проектов – такую утрату даже Аристотель признал бы невыносимой. Примером человека, у которого отняли все возможности для благополучия, у Аристотеля служит Приам, потерявший всех своих сыновей и видевший, как пламя пожирает город, которым он так долго и так славно правил. Большинству из нас потери настолько катастрофические не грозят. Кто-то из любимых и близких переживет вас и сохранит вашу любовь, даже когда угаснет ваше сознание. Заботясь о них, важно предвидеть не только психоэмоциональные последствия, но и огласить свои пожелания, касающиеся предсмертного медицинского ухода, мелкого имущества, не охваченного завещанием, похорон и обращения с останками. Одна моя коллега, овдовев, оказалась в затруднительном положении, которого можно было бы избежать, обсуди она с мужем заранее, где развеять его прах. Теперь же, мучаясь сомнениями, она не в силах заставить себя даже урну забрать из крематория.
