Счастье на высоких каблуках - [25]

– Ну что вы? – сказала она. – Кто вам такое сказал? Виталий Георгиевич и я были в близких отношениях? Нет, в чисто деловых, рабочих. Ходили в ресторан вместе? Какая чушь.

Она на несколько секунд закрыла глаза, чтобы не было видно, как они бегают.

– Я изо всех сил сочувствую вам. Ваш супруг был…

Она замялась.

– Был? – ласково уточнила Марина. – Сочиняете некролог?

– Я хотела сказать, что убеждена, что сложившаяся ситуация никоим образом не связана с его работой, – закруглила мысль Людмила Леденцова.

Она глотнула чаю.

– Вы знаете, я припоминаю ситуацию, – добавила она. – Мы сидели в ресторане всем отделом, с нами были несколько человек из департамента, где работал Виталий Георгиевич. Общались, смеялись… Может, вы этот случай имели в виду?

– Работал? – повторила Марина. – Именно так, в прошедшем времени?

На лице Людмилы появилось раздраженное выражение.

– Спасибо, вы нам очень помогли, – произнес Дима.

Леденцова поспешила покинуть их, явно не желая продолжения беседы.

Александра Паперная нервно теребила салфетку.

– Я стажер, – сказала она. – Я работала в отделе под началом Виталия Георгиевича.

Ее голос сорвался. По щекам потекли слезы.

– Он жив? – спросила Александра, всхлипывая.

Марина молчала. Дима подвинул ей стакан холодного сока.

– Вы не подумайте, – сказала Александра, захлебываясь соком и слезами, – у нас ничего не было. Он, наверное, так и не понял, что у меня к нему чувства. Простите меня.

– Тебе не за что извиняться, – сказал Дима. – Это бывает. Это пройдет. Все нормально.

Она кивнула и посмотрела на него с благодарностью.

– За ним еще ухлестывала эта стерва… Леденцова, – сказала Александра. – Сначала все улыбалась… А потом я увидела, как она остановила Виталия Георгиевича в коридоре и что-то злобно шипела ему, а он пятился.

Марина и Дима переглянулись. Паперная продолжала заливаться слезами:

– А ведь она знала, что у Виталика есть жена. Правда, о ней ходили разные слухи.

– Какие именно? – спросила Марина.

– Ну, что она дочь богатых родителей, но Виталик горд и не берет денег, кто-то, напротив, говорил, что он с ней только из-за денег, кто-то – что она богата, но намного старше его, а еще ходила сплетня, что у его жены есть хорошенькая юная дочь от первого брака, поэтому…

Марина едва удержалась от улыбки. Слезы Паперной падали прямо в сок, и она так и пила эту сладко-соленую смесь.

– Я не хочу тебя расстраивать, но у Леденцовой и твоего мужа явно была интрижка, – сказал Дима. – Потом он ее, видимо, бросил, что ей, конечно, понравиться не могло.

– Я не вчера родилась, – парировала Марина. – Не трудись объяснять мне очевидные вещи.

Она сунула ключ в дверь своей квартиры.

– Открыто, – недоуменно сказала она.

Охранник выхватил пистолет. Дима и Марина прижались к стенам. Охранник распахнул дверь.

– Лена! – закричала Марина.

Она успела отметить, как легко и быстро движется Дима. Как кругленький тюфячок преображается, превращаясь в опасного воина. В руке у Димы мелькнул пистолет. Его охранник принялся обходить квартиру справа, Дима – слева. На полу оставались грязные следы. Хлопали двери.

– Никого, – сказал через минуту Дима. – Она, видимо, ушла добровольно. И записку написала. На кухне лежит на столе.

«Прости, я виновата».

Записка была написана на листе, вырванном из глянцевого журнала.

– В чем виновата? – спросила Марина.

Ее била дрожь.

– Твою сестру могли заставить написать эту записку, – сказал Дима.

– Посмотри на дверные замки! – воскликнула Марина. – Они целые, их никто не ломал, значит…

– В дверь просто позвонили, и она открыла, – пожал плечами Дима.

– Моей сестре тридцать, и она не дура, – сказала Марина. – Она кому попало не стала бы открывать. Да еще и дверь за собой не закрыла.

Дима дипломатично промолчал.

– Что происходит? – спросила она, глядя на него.

Дима сел на диван и сбросил обувь. Охранник отправился сторожить входную дверь.

– Вспомни, где ты видела авторучку, – попросил он. – Твой враг прокололся, оставил улику, а ты не можешь вспомнить, где ее видела. Я прошу тебя. Мы сразу раскрутим всю цепочку.

Марина принялась ходить по дорогим коврам в бессильной ярости. У нее были красивые ноги, с гладкими мускулами, высоким подъемом и тонкими щиколотками. Она ходила туда-сюда, а Дима смотрел на нее.

– Минус два, – наконец сказала она. – И муж, и сестра.

Она зарыдала, дав прорваться истерике, ударила руками по стене, смахнула на ковер подсвечник, а потом упала на диван.

– И я бы поверила, что в чем-то виновата Леденцова, если бы не исчезновение сестры. Что это значит? В чем может быть виновата Лена? – спросила Марина, наконец успокоившись.

– Твоя сестра что-то скрывала, – сказал Дима.

Марина снова встала, Дима тоже. Когда они стояли напротив друг друга, Дима едва доставал ей до подбородка.

– Поехали, – сказал он.

– Да, – сказала Марина.

С какого-то момента они начали понимать друг друга без слов.

Они звонили в дверь долго, но никто не открывал. Тогда охранники в три секунды смастерили отмычку из большой стальной скрепки. Дима и Марина вошли в квартиру Лены.

Как всегда, бардак. Дима двигался легко и быстро. Его глаза, которые часто выглядели сонными и безразличными, теперь казались пронзительно-внимательными. Он обошел квартиру, потом сел на кухне, предварительно смахнув с табурета пыль.