Счастье - [26]

Однако, строя планы в сумрачном помещении бассейна, где отражались и преломлялись в воде блики лампового освещения, он так и не сумел окончательно придумать, что же он сделает с Шэрмин. Но эту злобную ведьму надо непременно проучить! Может, глядя в широко открытые от изумления глаза, помочиться прямо на ее рабочий стол?! Да уж, ее от такой выходки и кондрашка может хватить. Однако он не был уверен, что справится: под взглядом этой бабы, да если за спиной еще и секретарша будет, вряд ли он сможет исполнить это. Но план был настолько хорош, что от него не хотелось отказываться. Он думал-думал и в итоге нашел выход: еще до похода в кабинет завотделом надо будет выпить подряд несколько стаканов воды и подождать, когда приспичит. И когда он ворвется в кабинет Шэрмин-ханым, все случится само собой, ему только и останется, что расстегнуть ширинку. Он был уверен, что после этого женщина обезумеет, начнет биться в истерике, секретарша бросится названивать по телефону, через некоторое время к этой суматохе присоединится и заведующий отделом с окровавленным ртом. А, возможно, и ректор, получив информацию о чинимых его подчиненным безумствах, спустится, чтобы посмотреть на скандал – вот тут-то надо будет срочно убираться из университета! Надо закончить письмо для Айсель, подготовить документы и сделать другие необходимые вещи…

Как и следовало ожидать, на следующий день Профессор не сделал ничего из задуманного.

И от этого почувствовал себя еще хуже, чем раньше.

С первыми лучами утреннего света все его ночные фантазии рассеялись, солнце звало вернуться в реальный мир. Многие мысли, казавшиеся в ночной темноте правдоподобными и осуществимыми, в утреннем свете предстали полным бредом. Профессор, как и многие люди, по ночам бывал Дон Кихотом, а с рассветом превращался в Санчо Пансу. Чтобы понять, что месть, которую он обдумывал, сидя у ночного бассейна, на практике неосуществима, можно было бы и в университет не ходить.

Он понял это, еще не выходя из дома. А когда прибыл в кабинет начальника, то сделал все, чтобы окончательно разрушить свои утопии. Прямо от дверей кабинета заведующего он скромно произнес: «Доброе утро» и, тут же что-то пробормотав, ретировался. В дверь уже входил следующий посетитель, один из них должен был уступить место другому, и этим уступившим был Профессор – на протяжении целой ночи бьющий морду, ломая нос, отвратному для него человеку, он не сумел сказать ни одного слова. Попятившись назад, он «по-джентльменски» дал дорогу другому, что свидетельствовало о его полной ничтожности и неисправимости. Вместо того чтобы оскорбить, произнести унижающие слова, он продемонстрировал уважение и почтительность…

Стоит ли рассказывать о его походе в кабинет Шэрмен-ханым?

Войдя, наконец, в свой кабинет, Профессор впал в ужас по поводу собственной персоны. Но чтобы не отменить своего главного, жизненно важного решения и поставить окончательную точку, он немедленно сел писать электронное письмо жене. Набрал ее емейл – [email protected], а в адресе отправителя указал свое имя, однако тело письма оставил пустым. Что он мог там написать?! Прощальную записку?! Сообщение о разлуке?!

Удрученный неосуществимостью своих фантазий, Профессор начал послание с обращения: «Любимая». Потом подумал, что с самого начала надо быть честным. Можно ли начинать прощальное письмо словом «любимая»? И как он мог обратиться к жене, с которой прожил двенадцать лет? «Любимая моя женушка», «моя Айсель», просто «Айсель» или только лишь «здравствуй»?!

Подумав, он решил все же сохранить обращение «любимая». Потому как целью его послания была необходимость сообщить о своем уходе, а не уходе любви.

После глубоких размышлений письмо Профессора жене вышло таким:

«Любимая!

В нашем законодательстве есть правовая концепция, которая подразумевает использование такого понятия, как право на самозащиту или право на самооборону… Вот и я пишу тебе это письмо, чтобы объяснить, что сейчас попал именно в такое положение. Несмотря на то, что для тебя все выглядело как обычно, я находился в состоянии пожирающего меня беспокойства, которое в последнее время усилилось и стало абсолютно невыносимым. Это никак не связано с тобой, моим отношением к тебе. Я люблю тебя как прежде, но, к сожалению, я должен попрощаться с этой жизнью и отправиться в другую страну. Я хочу, чтобы ты меня правильно поняла. Это не мой выбор, я вынужден защищаться. Если я этого не сделаю, то в один день не смогу больше жить. Или погибну, или совершу самоубийство. Есть только два варианта, и я выбираю право жить. Все мое естество расшатано до основания. Чтобы я мог дышать, мне необходимо переселиться в другое место, я должен остаться наедине с самим собой. Надеюсь на твое понимание. Не ищи меня; я отправляюсь в дальнее путешествие. Если в один прекрасный день я смогу победить это ужасное чувство, я позвоню тебе.

До свидания, любимая.

Ирфан».

Он очень хорошо представлял, насколько расстроит Айсель его письмо. Он смотрел на послание, еще не ушедшее с экрана компьютера, и понимал, как низко падет он в глазах всех – от домашней обслуги, водителей, рабочих до родственников и друзей. Каждый будет считать себя вправе предъявить ему счет. Он почувствовал, что эти мысли выбивают его из себя, и, испугавшись, что даст слабину и откажется от принятого решения, быстро нажал на кнопку «отправить». Письмо ушло, и теперь у Профессора не было возможности изменить принятое решение.