Счастье - [107]

– А это кто?

– Мои друзья.

– Они тоже профессора?

– Нет.

– Ну, тогда доценты. Впрочем, мне-то что! Ваши комнаты на верхнем этаже. Вы объяснили правила вашим друзьям-доцентам?

– Конечно, можете не беспокоиться.

Когда они поднимали свои вещи на верхний этаж, посол вдруг сказал:

– Господин профессор, несколько раньше вы сказали, что я – странный человек. Но знаете ли… вас тоже нельзя не счесть слегка странным.

– Да, это верно, – ответил Профессор.

И улыбнулся.

Хозяин дома улыбнулся ему в ответ, и Профессор подумал, что посол вовсе не такой чудак, как о нем думают, а совсем наоборот – очень даже умный, и что тот, кажется, решил сыграть с ним в свою игру.

Может быть, в его рассказе про птицу и кошку заложена какая-то злая шутка? И Профессор сказал:

– Ваша игра потрясающа!

Посол парировал:

– Игра «впадение в детство»?

Вечером посол пригласил его к себе. Потягивая ледяной виски под апельсиновыми деревьями, Профессор спросил, что значит «игра впадения в детство»?

Посол улыбнулся и ответил:

– Был верблюжий период, когда человеческое общество, погрузив на себя все предрассудки, тащило их на себе, как стадо идиотов, потом наступил львиный период – люди как львы сражались против предрассудков! Однако есть еще этап детства, который надо пройти. И это – высочайший этап. Смотреть на мир с наивностью ребенка, играть в игрушки, быть открытым любому влиянию. Вновь найти утраченную чистоту… Вот почему я играю в эту игру.

– А мне и в голову не могло прийти, что вы ницшеанец, – сказал Профессор и наполнил бокал.

– Однако я верю только в эту часть его теории, – отмахнулся посол, – все остальное – абсурд.

Запах апельсиновых цветов проникал в легкие, входил сквозь поры и захватывал сердце. Приятный ветер, в котором были смешаны морской запах йода и аромат апельсиновых цветов, ласкал лицо, и так чудесно было пить виски в этом безлюдном саду, пропитанном опьяняющими запахами, на краю света…

Профессор подумал, что мог бы жить в таком доме до конца своей жизни. Мерьем тоже могла бы остаться, однако Джемаля всеми способами надо было убрать отсюда, потому что он начинал действовать ему на нервы.

И тут посол спросил:

– Что с девушкой?

– Больна.

– Чем больна?

– Думаю, она пережила большое душевное потрясение. Поэтому она не поднимается с постели, только и делает, что лежит, свернувшись клубочком…

– Желание возврата в эмбриональное состояние, – констатировал посол.

– Вильгельм Райх, – произнес Профессор с лукавым видом.

Посол снова улыбнулся. Они с удовольствием поддерживали эту игру. Если один что-нибудь процитировал, второй должен был назвать источник.

– Отчего случилось душевное потрясение?

– Возможно, над ней было совершено насилие.

– Ох… и что вы думаете?

– Давайте оставим ее в покое на несколько дней. Может, все образуется.

– А кто этот молодой человек?

– Сын дяди этой девушки, ее двоюродный брат, – ответил Профессор. – Демобилизовался из армии. Насколько я понял, он должен был казнить Мерьем, но не смог.

– Может, он влюблен в нее?

Профессор улыбнулся.

– Это голое голливудское клише, уважаемый. Даже самый выдающийся сценарист не осмелился бы написать эту историю.

Посол не согласился с ним:

– Иногда голливудские сценарии описывают реальную жизнь настолько мелодраматично, что это становятся полным китчем. Но это не отменяет реальности той или иной истории.

– Верно, – кивнул Профессор.

Посол заговорил о том, что предвзятое отношение в Анатолии к женщине как существу виновному, грешному и дурному мешает развитию страны. Поскольку исключает из жизненной сферы половину общества.

Профессор ответил:

– Я согласен с вами, но в западной культуре, представьте себе, женщина не менее виновна и грешна.

– Каким образом?

– Задумайтесь над словом «Evil».

– Да!

– Вам не кажется, что это слово идет от слова Ева?

Посол вскинул брови, задумался на мгновение и сказал:

– Возможно, вы правы, Профессор. Да, evil, то есть первородный грех. Очень правильно! Браво! Не может быть, чтобы у нас тоже не было слов с дурным значением, образованных от имени Ева…

Этим вечером они как следует набрались.

Посол тоже любил холодный виски, но не хотел класть в него лед, считая это варварством, он ставил бутылки с «Джонни Уокером» в холодильник и наполовину замораживал.

Профессор понял по его обрывочным рассказам, что тот в свое время был послом в столицах европейских государств, а после выхода на пенсию, когда умерла его жена, он купил этот дом и поселился здесь.

Считалось, что он покупает не дом, а апельсиновый сад. Потому что каменное здание было построено не для того, чтобы в нем жить, а для того, чтобы упаковывать здесь собранные апельсины и отправлять их на продажу. Но просто жить здесь было гораздо приятнее.

– На протяжении многих лет я думал, что являюсь представителем государства, – говорил посол. – А потом задался вопросом: может ли государство представлять меня? И вдруг увидел, что государство не может быть моим представителем на достаточно честном и порядочном уровне. После чего я решил порвать с миром и, уехав сюда, засесть за мемуары.

– Ну и как, написали?

– Нет. Потому что понял – источниками проблем этого государства не является отсутствие знаний или понимания. Просто нет ничего, чему можно было бы их научить. Они знают все лучше, чем вы или я. Но применяют свои знания лишь для дурных целей. В этой стране, где все решения находятся в руках системы, вы ничего не можете сделать. Народ глуп и наивен. А в стране, где народ глуп, демократия означает диктатуру и выборных королей. Поэтому я оборвал все связи с этой страной. Даже не знаю, кто сейчас у нас стал премьер-министром. Сегодняшний воробышек для меня намного важнее премьер-министра!