Счастье для начинающих - [5]

И конечно же орать во всю глотку при Джейке я не буду. Так не поют при чужих. Или при друге брата. Я искоса глянула на него. Вот уж точно я не подписывалась крутить баранку тысячу и одну милю в тишине, без песен, пока этот мальчишка играет в видеоигры у себя в смартфоне.

Но ничего не поделаешь. Жизнь никогда не дает тебе именно того, что хочешь. Впрочем, это не отменяло того факта, что пора выдвигаться. Мы пристегнулись, и я осторожно вывела машину на улицу.

– Ну, – сказала я, когда мы влились в поток автомобилей. – До Эванстона тысяча одна миля.

– Одна тысяча и одна?

– Примерно, – кивнула я. – Если верить Гуглу, пятнадцать часов двадцать две минуты. – Я глянула на часы на приборной панели. – А поскольку – спасибо Дункану – уже одиннадцать минут десятого, то к ужину мы не успеем. В дом бабушки мы попадем…

– После полуночи, – закончил за меня Джейк.

– Ну да, – откликнулась я со вздохом.

Может, надо позвонить Бабуле Джи-Джи и сказать, чтобы ложилась, не дожидаясь нас? Она, конечно, сова, но не в буквальном же смысле полуночница.

– Спорим, мы все-таки доберемся туда к ужину? – сказал Джейк. – Во всяком случае, к позднему.

Я так и видела, как у него в голове шестеренки крутятся.

– Гугл исходит из того, что мы едем со скоростью шестьдесят пять миль в час. Но мы-то поедем на по меньшей мере восьмидесяти или девяноста.

– На семидесяти, – поправила я. – Во всяком случае, на той скорости, какая будет на знаках ограничения.

– Ладно, – согласился он, все еще подсчитывая. – Ты будешь вести с той скоростью, какая указана на знаках, а я с той, какая позволит сделать в сумме восемьдесят. – Обернувшись, он посмотрел, что там на заднем сиденье. – Ага. Дункан предсказал, что ты прихватишь сумку-холодильник, чтобы перекусить в дороге.

У меня возникло ощущение, что меня дразнят, но я была не вполне уверена, из-за чего именно.

– Значит, не надо останавливаться поесть, – продолжал он, – то есть сколько-то времени мы выиграем. – Запрокинув голову, он уставился в потолок, подсчитывая. – Восемьдесят миль в час, тысяча – и одна – миля. Скорее часов двенадцать. Ух ты! Меньше. Если мочиться в бутылку.

– Девчонки не могут мочиться в бутылку, – возразила я.

Он глянул на меня искоса:

– Спорим, ты смогла бы. Если бы попробовала.

Это что, комплимент или оскорбление? Я покачала головой:

– Вот тут-то я провожу черту. На моменте мочеиспускания в бутылку.

Кивком он признал свое поражение:

– Наверное, самое удачное место для черты.

– Но в остальном план мне нравится, – сказала я, чуть заметно пожимая плечами и осознавая, что это правда.

Вид у него стал исключительно довольный:

– Спасибо.

Ну да, у него настрой – мол, ему все по плечу. Ну да, он принес мне капучино. Ну да, он готов мочиться в бутылку, лишь бы я попала к бабушке вовремя. А еще приходилось признать, что утренний солнечный свет вокруг нас был настойчиво радостным. Может, в конце концов поездка будет не такая уж скверная. Взяв из подставки стаканчик с кофе, я сделала глоток, как раз когда Джейк решил опять завести беседу:

– Ну и как жизнь без этого твоего придурка-бывшего?

Предсказуемый результат: я поперхнулась кофе так отчаянно, что Джейку пришлось одной рукой схватить стаканчик, а другой – руль.

– Извини, – сказал он, когда руль снова очутился у меня в руках. – Болезненная, наверное, тема.

– Нет, – возразила я с вызовом, протирая глаза. – Никакая она не болезненная.

Здесь, чтобы подчеркнуть мою мысль, я прибегла к любимому тону всех учителей – тону Мэри Поппинс. Этот тон подразумевает, что для любой проблемы найдется решение, что мир в конечном итоге устроен идеально, спокойно и разумно и что, если во всех ситуациях класть в чай нужное количество сахара, однажды полетишь над Лондоном, держась за ручку зонтика. Про мой неудачный брак я вообще всегда говорю тоном Мэри Поппинс, и сейчас я даже села прямее, чтобы получилось, как надо.

– Парень, за которого меня угораздило выйти, – продолжала я, так усиленно изображая Джулию Эндрюс, что едва не скатилась в британский акцент, – со временем превратился в настоящего алкоголика. Когда его проблема начала сказываться на нашем браке, я дала ему несколько шансов взять себя в руки. К несчастью для всех, он просто не сумел.

В заключение я отпила еще глоток кофе, словно говоря: «Конец истории! А теперь можно насладиться восхитительным горячим кофе».

– Ну и ты с ним развелась, – не унимался Джейк.

– Ну и я с ним развелась, – подтвердила я. А про себя добавила: «После того как я потеряла ребенка на тринадцатой неделе беременности. А мужа не было рядом».

– Год назад, – добавил он, точно давал понять, будто в курсе всех деталей.

– Год назад, – подтвердила я. Почти день в день. И теперь я в порядке. Вроде как.

– И как живется? – спросил Джейк.

– В смысле?

– Одной.

– Отлично. Замечательно.

Но едва ли мое состояние можно было бы назвать столь очаровательным выражением «одна». Я была одинока.

– Ты в порядке? – Он нахмурился.

– Я всегда в порядке.

– Никто не бывает всегда в порядке.

– А я бываю, – заявила я.

Абсолютно бессмысленный разговор. Разумеется, я не в порядке – ни «всегда», ни – в последнее время – «часто». Но даже если бы мне хотелось обсуждать, как и почему именно я в этом году без конца чувствовала себя сломленной, – а я, мать вашу, не сломлена! – бармен Джейк, изобретатель «запретного напитка любви» – последний человек на свете, с которым я стала бы это делать.