Счастье - [83]

Сор Окчу и в палате продолжала спать, наркоз еще действовал. Гу Бонхи следила за переливанием крови. Дин Юсон пришел в палату вслед за Гу Бонхи, он измерил кровяное давление, пощупал пульс. Температура и дыхание держались в пределах нормы. С трогательной нежностью разглядывал он лицо безмятежно спящей девушки. Сколько же она перенесла физических и душевных страданий из-за своего увечья. И еще предстоит немало помучиться. Ему хотелось плакать. Стараясь не выдавать волнения, он взял стул и сел рядом с кроватью. И снова устремил взгляд на девушку.

Лицо Сор Окчу было бледным, видно, сказалась потеря крови во время операции. Как она повзрослела и возмужала с тех пор, как они познакомились. И перенесенные страдания оставили свой след. Но все равно она была для него самой красивой женщиной на свете.

Прошло немногим более тридцати минут. Гримаса боли исказила лицо Сор Окчу, девушка глубоко втянула воздух и в испуге широко открыла глаза. Она обвела глазами комнату, и ее взгляд встретился с взглядом Дин Юсона. Затем, будто избегая взгляда доктора, она отвела глаза. Ее лицо выражало одновременно и усталость и страдание.

— Окчу, дорогая! — Гу Бонхи бросилась к подруге.

Нелегко было Дин Юсону наблюдать за этой сценой, он на некоторое время зажмурился, потом снова посмотрел на Сор Окчу. Влажные глаза девушки преданно смотрели на него.

— То-ва-рищ… во-ен-вра-ач… — зашептала Сор Окчу. Может быть, этими словами она пыталась выразить радость возвращения к жизни, но у нее не хватило сил закончить фразу.

— Окчу, как вы себя чувствуете? Вам плохо?

Проглатывая подступивший к горлу комок, Дин Юсон сжал руку девушки. Сор Окчу ничего не ответила, только отрицательно покачала головой. Стало тихо. Гу Бонхи, боясь нарушить молчание, не шелохнувшись стояла на коленях у постели больной.

Спустя какое-то время Сор Окчу чуть приоткрыла глаза, пошевелила губами и тихим голосом сказала:

— Товарищ военврач, как бы опять заснуть… — Девушка медленно смежила веки.

— Да. Я понимаю. Вам сейчас очень больно. Постарайтесь уснуть, — сказал Дин Юсон и, обращаясь к Гу Бонхи, распорядился: — Бонхи, пожалуйста, морфий… — Он взял у санитарки марлевую салфетку, смочил ее водой и положил на лоб девушки.

9

Рё Инчже провел день в душевном смятении. Его навязчиво преследовали мысли о Дин Юсоне и Сор Окчу… Что за люди! Какое благородство выказала Сор Окчу, согласившись первой лечь на операцию, чтобы на пей испытали этот новый метод. А как она верит в успех! А Дин Юсон! Сколько надо иметь мужества, чтобы решиться рискнуть жизнью любимой девушки!.. Перед ним беспрестанно мелькали лица то Сор Окчу, то Дин Юсона. II он не мог обрести спокойствия.

Нет, ему не суждено быть таким. Эти люди другого качества, поколение, воспитанное новым социальным строем…

Рё Инчже не мог не заметить, что в последние годы в соответствии с требованиями времени люди отдавали своей работе максимум физических и нравственных сил. И его не раз волновал вопрос: а сумеет ли он, Рё Инчже, быть на уровне современных задач? С приходом Дин Юсона, Гу Бонхи и Чо Гёнгу жизнь клиники обретала все более динамичный характер. Но он — это Рё Инчже ясно чувствовал — отстает от ее ритма. Вот и сегодня он попробовал представить себе, готов ли он на такие возвышенные поступки, такое самопожертвование, на какое пошли и Сор Окчу, и Дин Юсон, и понял, что не готов. И он стал противен самому себе. А какая удивительно романтичная любовь, закаленная в революционных боях, связывает этих молодых людей! Как же им не завидовать!

Рё Инчже мучили противоречия.

Уверенное, хладнокровное и профессионально высокое хирургическое искусство Дин Юсона вызывало восхищение. Рё Инчже, конечно, знал о способностях молодого хирурга, но то, чему он стал свидетелем, превзошло все его ожидания. Дин Юсон применил метод, еще не описанный ни в одном учебнике отечественной медицины. Но когда он наложил последний шов и срезал нитку, Рё Инчже все же с сомнением покачал головой. Каков будет исход операции? Ведь серия успешных опытов на животных вовсе не является гарантией благополучного исхода операции на человеке. Как говорит профессор, поживем — увидим. И все же операция сделана в их клинике, и Чо Гёнгу уверен в ее благополучном исходе.

Весь день Рё Инчже был задумчив и как-то подавлен. Вечером, сославшись на недомогание, он ушел домой пораньше. Уходя, он зашел к профессору, но того на службе не оказалось, сказали, что ушел домой. Рё Инчже решил пойти к профессору на квартиру, хотелось излить кому-то душу, поговорить о волновавших его вопросах. «Выпить, что ли?» — подумал Рё Инчже. Захотелось снять напряжение, хоть на время выйти из дурацкого состояния. Ноги сами привели его к закусочной «Тэсон». Но в одиночестве пить водку не хотелось. Может, с профессором выпить? Пожалуй. И Рё Инчже, купив бутылку водки, пошел к Хо Гериму.

Профессор был дома. В пижаме, с сигаретой во рту он стоял у окна и смотрел на ночную улицу. Потом прилег на диван. Он много думал о сегодняшней операции, которую сделал Дин Юсон. Хотелось спокойно, в домашней обстановке определить свое отношение к этому факту. Собственно, этим и объяснялось, что он раньше времени покинул клинику. Хотя профессор и не принимал непосредственного участия в ответственном эксперименте, он в течение четырех часов ни на секунду не отлучался из кабинета, в тревоге ожидая окончания операции. Правда, он пытался отговорить молодого коллегу, упрекал его в антигуманном отношении к такой замечательной девушке, как Сор Окчу, но, если говорить откровенно, он просто не верил в успех операции, в новый метод лечения. Однако Дин Юсон его не послушался и без колебаний приступил к операции. Профессор волновался, более того, он хотел категорически протестовать против проведения операции, хотел бежать в операционную, но не побежал, а следил за ходом операции из своего кабинета, звонил, посылал за информацией сестер. Когда ему сообщили, что операция закончилась, он, потеряв всякую выдержку, пошел в палату, где лежала Сор Окчу. Убедившись, что состояние больной удовлетворительное, он успокоился и ушел домой…