Счастье - [11]

— Да, конечно, но… А скажите, есть ли какие-нибудь известия о Сор Окчу? — спросил Хван Мусон.

— Сор Окчу жива, — тихо ответил Дин Юсон.

— Это правда?

— Я только сегодня узнал об этом от профессора.

— От нашего?

— Да, она недавно приходила к нему советоваться по поводу операции.

— Какой операции?

— У нее было тяжелое осколочное ранение бедренной кости, я видел снимок. Ранение очень схожее с вашим.

— И что же? Как она? — не зная, что сказать, спросил Хван Мусон.

— Положение серьезное.

— Где же она теперь?

— Была в военном госпитале для инвалидов войны. Ее тоже несколько раз оперировали, но безуспешно.

Дин Юсон сказал о письме, которое Сор Окчу оставила профессору.

Хван Мусон слушал молча, время от времени кивая головой.

— Она, конечно, многое передумала. Ее можно понять, — сказал он, когда Дин Юсон кончил свой рассказ. — Ведь она женщина. Вот ведь как получается. Но она жива, и это самое главное.

Некоторое время сидели молча, потом Дин Юсон, вставая, сказал:

— Давайте посмотрим, что у вас.

Пока Хван Мусон шел к кушетке и с помощью Мун Донъира готовился к осмотру, Дин Юсон еще раз внимательно перечитал историю болезни.

Мун Донъир помогал проводить осмотр, и чем дольше он продолжался, тем резче обозначались морщины на лбу Дин Юсона, тем больше он мрачнел. Предложение доктора Рё Инчже ампутировать ногу имело основание. Налицо осколочное ранение с последующим укорочением ноги и воспалением костного мозга.

Дин Юсон осматривал операционное поле у Хван Мусона, а перед ним стоял образ Сор Окчу. Он закрыл глаза, пытаясь избавиться от видения, но оно не исчезало Сор Окчу смотрела на него в упор, с горячей мольбой Дин Юсон резко поднял голову — образ исчез, перед ним снова было операционное поле на бедре Хван Мусона. И только теперь до его сознания дошли слова профессора: «Кажется, ампутация неизбежна».

— Одевайтесь.

Дин Юсон пытался непринужденно улыбнуться, но это ему не совсем удалось.

Хван Мусон оделся.

— Вы не расстраивайтесь, доктор, — сказал он. — Я знаю свое положение и готов к худшему.

Голос Хван Мусона звучал спокойно, но это было спокойствие обреченного.

— Извините меня, дружище, но я бессилен вам пока помочь, — признался Дин Юсон.

Хван Мусон сочувственно посмотрел на врача.

— Ну, я пойду, — сказал он. — А вы бы разыскали Сор Окчу. Как бы ей ни было тяжело, это нужно сделать. — С этими словами он вышел из кабинета и заковылял по коридору, сопровождаемый Мун Донъиром.

После его ухода Дин Юсон долго еще сидел с опущенной головой. Когда вернулся Мун Донъир, он медленно поднялся.

— Извините, Мун Донъир, я, пожалуй, останусь.

— Ну и выдержка у этого больного. Трудно даже представить. Да, уже поздно, спокойной ночи.

Мун Донъир постелил Дин Юсону в ординаторской, а сам ушел в дежурную комнату.

Дин Юсон долго еще сидел, подперев голову руками. Мысли о Хван Мусоне и Сор Окчу не покидали его, не давали уснуть.

2

Сегодня Сор Окчу выписывалась из госпиталя.

Стояла поздняя осень. В саду госпиталя пышно цвели ярко-желтые полевые хризантемы, и их нежный, едва уловимый аромат через открытые окна проникал в палаты, теплые и светлые от лучей нежаркого осеннего солнца.

Закончив формальности, связанные с выпиской, Сор Окчу стала укладывать вещи. Больные, лежавшие с ней в одной палате, ушли на утренние процедуры, и она торопилась закончить сборы, пока они еще не вернулись. Ей помогали медицинская сестра и няня.

Когда все было уложено, Сор Окчу развязала рюкзак и вынула ярко-красный жакет.

— Возьми себе этот жакет, он тебе больше пойдет, — предложила Сор Окчу, протягивая его медицинской сестре.

— Нет, что вы! — не решалась взять жакет сестра.

— Не отказывайся, он мне все равно ни к чему, а тебе пригодится.

— Нет, не могу я взять такой дорогой подарок.

— Я тебя очень прошу, возьми.

Сестра взяла жакет и приложила его к груди, как бы примеривая.

Сор Окчу достала из рюкзака куртку и протянула ее няне.

— Нет, спасибо, в чем же ты сама останешься, если все раздашь?

— Не беспокойтесь, у меня еще есть, к тому же рюкзак тяжелый, и мне всего не унести, — говорила, улыбаясь, Сор Окчу.

Ни сестра ни няня не могли отказаться от подарков, боясь обидеть больную.

Только все книги и тетради Сор Окчу взяла с собой.

— Говоришь, рюкзак тяжелый, а сколько книг берешь, — заметила няня.

— Вы же знаете, что книги для меня — все.

Несмотря на физический недуг, Сор Окчу не пала духом. Как только после первой операции ей разрешили ходить, она стала мечтать о поступлении в медицинский институт на заочное отделение. Правда, общая подготовка у нее была слабой, но учли ее боевые заслуги и в институт зачислили. Тронутая таким вниманием, она все силы отдавала учебе, она радовалась, как ребенок, при мысли, что скоро сбудутся ее мечты, она станет врачом. Три курса были уже позади, но все же ей предстояло учиться еще целых два года.

Мыслями Сор Окчу уже была в своем родном поселке, где скоро начнет новую жизнь. И сейчас она испытывала стыд за минуты слабости, когда впадала в отчаяние, когда ей казалось, что жизнь ее кончена. Особенно тяжело она переживала заключение профессора Хо Герима, который сказал, что шансов на излечение нет. Тогда будто свет померк в ее глазах. Рушились ее мечты и надежды, дружба, любовь… Все представлялось ей в черном свете. И как ей было трудно сохранять выдержку, казаться веселой, улыбаться и врачам, и сестрам.