Счастье быть с тобой - [38]

Люк тоже время от времени не без удивления сообщал ей, что она стала еще красивее, чем была. Но в его устах это звучало не как комплимент, а как простая констатация факта. Кстати, надо отдать ему должное, за последние три месяца их общения он не предпринял ни единой попытки воспользоваться ситуацией в пользу продолжения начатого в хореографическом зале.

Обычно визиты Люка приходились на конец недели и начинались с того, что он подъезжал к коттеджу на своем «бентли», оставлял его у крыльца и шел по дорожке. Ширли открывала дверь, когда Люк поднимался по ступенькам. Обычно он останавливался, несколько мгновений внимательно смотрел на Ширли и лишь затем говорил:

— Здравствуй! — И чаще всего добавлял: — У тебя цветущий вид.

Как правило, на Люке была простая одежда, которую вполне можно было назвать рабочей: потертые джинсы и рубашка или футболка. В таком облачении он больше походил на слесаря-водопроводчика, чем на дирижера симфонического оркестра, и это почему-то умиляло Ширли.

Они входили внутрь, в маленькую прихожую. Здесь Люк останавливался и бодро произносил:

— Ну, чем мне заняться сегодня?

Работы для него находилось немного, чаще всего он изобретал ее сам. Для этого ему приходилось обследовать весь коттедж. И где-нибудь — в ванной, на кухне, в гараже или сарае — непременно обнаруживалось нечто такое, что требовало приложения мужских рук.

— Вот видишь! — довольным тоном произносил Люк, засунув руки в карманы и глядя на Ширли так, что можно было не сомневаться: ему нравится на нее смотреть. — Нужно поменять прокладку в кране.

Или подкрутить какой-нибудь винт. Или подкачать колесо «вольво». Или отнести к уличному баку мешки с накопившимся за неделю мусором. Или вымыть автомобиль.

Ширли в свою очередь рассматривала Люка. Из-за смены амплуа он казался ей забавным. И поэтому она тоже была рада его видеть.

Между ними словно шла безмолвная беседа, параллельно той, для которой использовались слова. И она была более теплой и многозначительной, чем реальная.

— Мусор я и сама могу вынести, — говорила Ширли.

— Могла, — тотчас поправлял ее Люк. — Прежде. А сейчас твой врач Лина Смитсон не велит тебе поднимать тяжести.

Она пожимала плечами.

— Какой же вес в мешках с мусором?

— А это мы сейчас выясним, — энергично произносил Люк, направляясь на кухню. — Где они? А, вот... — Он поднимал и взвешивал в руке черные пластиковые мешки, в которых шуршали целлофановые обертки, коробки, картонные упаковки, а также позвякивали бутылки и что-то еще, по звуку похожее на консервную жесть. — Ничего себе! И это ты намеревалась нести к баку сама? — Люк окидывал Ширли насмешливым взглядом, потом неодобрительно качал головой. — Жаль, что нельзя спросить у твоего малыша, как бы ему понравилось подобное упражнение!

Ширли было очень приятно, что со словом «малыш» Люк употребляет местоимение «твой», а не «наш». Это казалось ей верхом тактичности и успокаивало ее. Она была благодарна Люку за то, что он так тщательно выбирает выражения.

— По-моему, ты преувеличиваешь вес этих мешков, — улыбалась Ширли. — Ну-ка дай я попробую, так ли они тяжелы, как ты пытаешься меня уверить...

Однако Люк отводил ее протянутую руку.

— Э нет, золотце, извини! Тогда получится, что ты поднимешь их.

Примерно такие же разговоры происходили и над стилизованной под плетеную китайскую корзину пластиковой емкостью, в которую Ширли складывала предназначенное для прачечной белье. Разница заключалась лишь в том, что беседы велись в ванной.

Заканчивалось все равным образом: Люк нес мешки к мусорному баку или вез корзину в прачечную, находившуюся в центре Бердикса, рядом с аптекой. В последнем случае Ширли настаивала на том, чтобы он вернулся к пятичасовому чаю.

Люк никогда не отказывался. Вероятно, визиты к Ширли являлись для него своего рода развлечением.

Она расставляла чашки на кухонном столе — в гостиную Люк идти отказывался, ссылаясь на свою рабочую униформу, — присоединяла к ним сливочник, сахарницу и блюдо с какой-нибудь выпечкой наподобие яблочного пирога, черничного рулета, маковых рогаликов или сдобных плюшек. Каждое подобное лакомство было испечено ею лично. С некоторых пор она полюбила возиться с тестом и духовкой, хотя только для себя одной никогда бы не стала готовить таких сложных блюд. Но ей нравилось кого-нибудь угощать, а Люк хорошо подходил для этого.

Даже лучше, чем кто-либо другой.

Ширли боялась себе признаться, но скоро ей очень понравились чаепития с Люком, тем более что они всегда сопровождались интересными беседами. Или полезными. Как, например, однажды заведенный Люком разговор о детской комнате.

— Ты уже решила, где устроишь детскую? — спросил он, подливая сливок себе в чай.

Час назад он до блеска надраил ее «вольво», затем съездил заправить бак бензином, после чего с чувством выполненного долга сел пить чай.

— Детскую?

Как ни странно, Ширли еще не думала об этом. Ее мысли пока вертелись вокруг так называемого перинатального ухода за младенцем — питания, витаминов, минералов и тому подобных вещей. Еще она размышляла над тем, какую одежду будет носить, когда увеличится ее живот.