Сцены из жизни Максима Грека - [17]
Слово взял Власий:
— Согласно сочинениям латинян, как известно тебе, святой отец, прах Адама перенесен был в Хеврон,[77] в двойную пещеру, где погребены Авраам и другие патриархи.
— Так пишут латиняне, Власий, — отозвался Максим, — поскольку следуют они иудейским книгам, но мы, православные, не должны им доверять. Они внесли большую путаницу в Священное писание, примешали туда идолопоклонничество и ереси, а теперь прислушиваются даже к магам и астрологам.
— Ты говорил нам раньше, святой отец, — сказал Иван Сабуров, родич великой княгини, — что латиняне полезными своими знаниями много способствовали просвещению.
— Да, — подтвердил монах. — Но, на свою беду, меры они не знают, добродетель приносят в жертву знанию, истинную веру — гордыне. Они пошли не по тому пути, что указал господь, и горе их в том, что полезным наукам подчинили они более высокие, божественные.
Философы еще продолжали беседовать, когда в поздний час вернулся из дворца Вассиан. Не так давно он переселился из Симонова монастыря,[78] что неподалеку от Москвы, в Кремль, в Чудов монастырь, где жил Максим.
— Проходя мимо, услыхал я, что вы ведете ученую беседу, и подумал, что и мне, темному, не худо просветиться, — войдя в келью, сказал он. — Мне нужен твой совет, Максим, в одном важном деле.
— С радостью сделаю, что в моих силах, — ответствовал святогорец.
— Мы позвали мастеров в Симонов монастырь расписать храм, — начал Вассиан. — Святой игумен поручил мне, несведущему, проследить за работами и решить, что где изобразить. Где разместить главные притчи, разумеется, известно. Старый иконостас мы уже заменили новым, большим, с пятью рядами. Он возносится до самой кровли. Некоторые сцены из священной истории, что были прежде на куполе и сводах, будут теперь на иконах. На стенах же остается много свободного места. Наставил меня господь, и я поручил мастерам написать в притворе два пророческих видения, повествующие о наших монашеских грехах: небесную лествицу и видение Евлогия.[79] А в среднем нефе, на большом своде, просил изобразить Слепца и Хромца,[80] коих Христос поставил охранять свой сад, а они, неразумные, его разграбили. Не знаю, правильно ли я сделал.
— Весьма правильно, — отвечал Максим. — Видения и притчу поместил ты на каноническом месте. Они поучительны и важны.
— Но в северном нефе на своде есть еще место, — сказал Вассиан. — Мне хотелось бы найти притчи, повествующие о нынешних грехах, и тех, кто не хочет стать на путь истинный, пусть жжет священным своим огнем божественная живопись!
После некоторого раздумья Максим сказал:
— Поручи мастерам изобразить, как Христос прогнал из отчего дома тех, что торгуют в священном храме. Пускай нарисуют храм Соломонов. Туда вступает господь, объятый священным гневом, с бичом в руке. И в страхе удирают оттуда люди, переворачивая столы, сундуки с монетами и весами. В толпе — перепуганные лошади, быки, овцы. Суматоха великая. Позади господа его ученики, озадаченные, удивленные. А внизу пусть мастера напишут: «Дом Мой есть дом молитвы, а вы сделали его вертепом разбойников».
Лицо Вассиана озарилось радостью.
— Да благословит тебя бог, Максим, — сказал он, — назови мне еще одну священную притчу для южного нефа.
Максим задумался…
Архимандрит Иона лежал на лавке. Перед ним на коленях стоял Афанасий, молодой хилый монашек, грек, которого привезли из Ново-Спасского монастыря и определили прислуживать Максиму, стирать белье, подавать еду, прибирать келью.
— И назвал? — сердито спросил его Иона.
— И назвал ему еще две священные притчи, святой игумен, — испуганно отвечал Афанасий.
— Какие?
— Одну я не слыхал, меня за водой послали.
— Олух, нечего было ходить. Но раз вышел из кельи, должен был притаиться за дверью и послушать, что говорят, — гневно сказал Иона. — А вторая притча какая?
— Господь призывает Матфея, собирающего пошлину.
— Сроду не слыхал ничего подобного, — удивился Иона. — А ты помнишь, как святогорец ее растолковывал?
— Помню, — ответил Афанасий. — С одной стороны мытарь Матфей, перед ним стол, на столе много монет и разные описи, а рядом на полу весы и лари с деньгами. С другой стороны господь; он благословляет мытаря и говорит: «Следуй за Мною!»
Иона вскочил с лавки.
— Поганец! Кажется, понимаю, куда он клонит… А что дальше?
— Матфей бросает свое добро, протягивает обе руки господу и следует за ним.
— Будет и надпись?
— Будет, святой игумен.
— Какая?
— «Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твое…» — испуганно проговорил Афанасий.
— Змий он! — прервав его, закричал архимандрит. — Не монах, а сущий дьявол. И приехал он к нам, чтобы запалить пожар; сожжет он монастыри наши…
ГРЕКИ
Как-то в полдень один из помощников Максима, Михаил Медоварцев,[81] вбежал взволнованный в келью. С трудом переведя дух, он сказал:
— Пышная свита приближается ко дворцу. Говорят, везут из Калуги старого князя Малого. Государь потребовал его к себе.
