Сценарий для третьей мировой войны: Как Израиль чуть не стал ее причиной - [13]

Пришлось разрываться: срочно писать документы в ЦК, как велел Громыко, и одновременно сидеть на «вертушке», отслеживая ситуацию вокруг Ливана. А она выглядела весьма противоречиво.

«Ближние соседи»[13] сообщали, что из израильского посольства в Каире им стало известно о существовании секретного плана «Аккордеон» — с двух сторон клещами ударить по сирийским войскам и ПДС в Ливане. Однако ни у «ближних», ни у «дальних» соседей не было данных о мобилизации войск в Израиле или переброске их войск к границе. А сообщение палестинцев о нахождении 150 танков в анклаве у Марджаюна нашими данными не подтверждалось.

Пока таким образом прояснялась обстановка, курьеры специальной правительственной связи уже развозили подготовленную Громыко Записку в ЦК членам Политбюро «на голосование». Увидев под ней еще и подписи Андропова и Устинова, они тут же голосовали «за» без обсуждения.

А Брежнев подписал эту бумагу, вообще не читая. Только спросил своего верного помощника А. М. Александрова:

— Кто заварил там эту кашу? Бегин? А что он за птица такая, что смеет нападать на наших друзей?

Александров тут же позвонил в МИД и переадресовал этот вопрос заведующему отделом стран Ближнего Востока, предупредив, что Леонид Ильич ждет ответа немедленно. Что было делать? Времени на размышления не было, и Александрову зачитали краткую характеристику на М. Бегина. Видимо это было то, что надо, и помощник доложил генсеку, что Бегин родился в 1913 году в Брест-Литовске (ныне г. Брест) на территории Западной Украины. В 1939 году, когда немцы оккупировали Польшу, он бежал в Литву, а там был арестован советскими властями и приговорен к 8 годам лишения свободы. Но просидел Бегин в лагерях всего два года и в 1941 году был освобожден. Он вступил в армию польского генерала В. Андерса, которая формировалась в Советском Союзе, и таким путем попал в Палестину.

— Так, — прервал Брежнев доклад своего помощника, — значит, этот Бегин наш человек. В лагерях сидел и, уж конечно, по фене ботает.[14] Пусть Громыко ему передаст, чтобы не рыпался, а то опять в лагерь сядет и уж оттуда не выйдет!

Это надо было понимать так, что Генеральный находился в хорошем настроении и изволил шутить. В отделе стран Ближнего Востока перевели дух.

Но шутки шутками, а за всей этой суетой разошлись по домам уже поздней ночью, а рано с утра снова перезвон по телефонам. В целом обстановка выглядела спокойной, хотя специалисты предупреждали, что от Израиля всего можно ожидать. В Тель-Авиве требуют от Сирии односторонних уступок, подчеркивая, что лишь шаги с ее стороны, а именно: отвод сирийских ракет, причем не только из Ливана, но и с позиций на Голанских высотах вдоль всей израильско-сирийской границы, — могут удержать Израиль от удара. Там готовы ждать какое-то время, но недолго, опасаясь укрепления сирийского зенитно-ракетного потенциала. При этом Израиль ни в коем случае не откажется от действий своих ВВС над Ливаном, поскольку для его безопасности необходим ежедневный сбор информации.

Около 10 часов утра позвонил начальник Генерального штаба Н. В. Огарков. Поинтересовавшись последними новостями, он сказал:

— На данном этапе скорее всего можно ожидать не израильского вторжения в Ливан, а воздушного удара по позициям сирийцев и палестинцев.

Пожарники

Но на следующий день наступила пауза. Почти в одно и то же время на Ближний Восток тушить разгорающийся пожар прилетели заместитель госсекретаря США Филипп Хабиб и заместитель министра иностранных дел СССР Георгий Корниенко. Трудно представить двух столь непохожих людей, и внешне, и по характеру, как Хабиб и Корниенко.

Невысокого роста, коренастый, на удивление спокойный и ровный Корниенко никогда не повышал голос. Он казался медлительным, и даже взгляд у него был какой-то сонный. Но это было чисто внешнее впечатление. Мыслил Георгий Маркович четко и глубоко, в делах отличался цепкостью, а о работоспособности его ходили легенды. Работать с ним было легко и трудно было найти лучшего начальника, чем он.

А Филипп Хабиб никак не походил на того изощренного дипломата, которого рисовали подготовленные характеристики. Это был американец ливанского происхождения, энергичный, живой, как ртуть. Он много говорил и громко смеялся своим же незамысловатым шуткам.

Однако миссия обоим выпала нелегкая. Особенно тяжело было Корниенко, прежде всего потому, что не имел он четких указаний, куда и как вести дело. Сама поездка его в Сирию была запланирована давно для продвижения инициатив недавнего XXVI съезда партии о созыве конференции по ближневосточному урегулированию. И только в самый последний момент Громыко дал такие указания:

— Пусть Корниенко не уклоняется от обсуждения ливанского кризиса и руководствуется нашими обращениями к сирийцам и американцам.

А руководствоваться там было нечем, если не считать идеи о срочном созыве совещания Лиги арабских государств по Ливану. Поэтому в беседах с Асадом и его министром иностранных дел Хаддамом вынужден был Корниенко повторять общие слова о кознях империалистов и поддержке Советским Союзом справедливой борьбы народов за национальное освобождение.