Сцена к водевилю Д. Ленского «ЛЕВ ГУРЫЧ СИНИЧКИН» - [3]

 Пустославцев. Вы думаете?

 Борзиков. Я никогда не думаю. Я уверен в этом совершенно официально, как автор.

 Пустославцев. Товарищ Напойкин, вот автор предлагает очень интересную и свежую краску для вашей роли. Вы должны не стонать, а подхихикивать.

 Кассио. Подхихикивать? Вот тебе раз! Я же больной.

 Пустославцев. Вы больной, но эпоха наша здорова, и это следует оттенить. Понимаете?

 Кассио. Понимаю.

 Пустославцев. Ну, оттеняйте.

 Кассио. Хи-хи-хи.

 Пустославцев. Очень хорошо. Дальше.

Дробь барабана, и в операционную входят с и д е л к и со стягом.

 Сиделка. Дорогой умирающий, мы, сиделки, технический персонал и ночные сторожа нашей выстроенной раньше срока больницы, с неослабевающим интересом следим за твоей болезнью и твердо надеемся, что она приведет тебя к тому или иному концу.

 Кассио. Хи-хи-хи.

 Пустославцев. Стойте. Федор Семенович, как вы хотите, но с подхихикиванием в этом месте что-то не получается.

 Борзиков. Почему?

 Пустославцев. Ну как — почему. Все-таки сиделки следят с неослабевающим интересом, а он подхихикивает. Это неудобно.

 Борзиков. Вы правы. В этом месте он может стонать.

 Пустославцев. Товарищ Напойкин, вот автор предлагает очень оригинальную и свежую краску для вашей роли. Вы должны в этом месте не подхихикивать, а стонать.

 Кассио. Здравствуйте! Что же я, в конце концов, должен делать — стонать или подхихикивать?

 Борзиков. Вы должны это объединить, товарищ Напойкин. Вы должны строить роль диалектически. Иногда в вас начинает говорить старое и вы начинаете стонать, но как только вы начинаете стонать, на вас обрушивается новое и вы начинаете подхихикивать. Понимаете замысел: стонете - подхихикиваете, подхихикиваете — стонете, вот у вас и получится диалектика.

 Кассио. Спасибо, душка.

 Пустославцев. Повторить.

Сиделка. И твердо надеемся, что она приведет тебя к тому или иному концу.

 Кассио. Ой, ой, ой, хи-хи-хи.

 Борзиков. Прекрасно! Очень хорошо! Настоящее единство противоположностей! Дальше!

 Дездемонова. Будут ли еще приветствия от каких-либо организаций?

Эмилия. Насколько мне известно, кажется, все. Хотели еще выйти аппендицитники, но, кажется, их самих сегодня оперируют.

 Дездемонова. В таком случае, товарищи, я считаю, что официальная часть кончилась и мы можем приступить к операции.

 Кассио. Ой, ой, ой, хи-хи-хи.

 Дездемонова. Товарищ Эмилия, подайте маску с хлороформом. Одевайте.

 Кассио. Ой, ой, ой, хи-хи-хи.

 Дездемонова. Начинайте считать, вы скорее заснете.

 Кассио. Пять в четыре, пять в четыре, пять в четыре, пять в четыре, пять... (Храпит.)

 Дездемонова. Чу! Он заснул. Обнажите ему живот.

 Пустославцев. Раиса Минишна, я просил вас вздрагивать в этом месте. Когда ему обнажают живот, вы вздрагиваете. Понимаете? Обнаженный живот Кассио — это трамплин, от которого вы должны отталкиваться в вашей дальнейшей любовной сцене. Я вас очень прошу, Раиса Минишна, отталкивайтесь от живота.

 Дездемонова. Я этого места как-то не чувствую, Петр Петрович. У товарища Напойкина совершенно невыразительный живот. От чего я здесь могу вздрагивать? Смешно.

 Кассио. Не беспокойтесь, Раиса Минишна, я вам его на спектакле под такого красавца загримирую, что вы будете полчаса вздрагивать.

 Дездемонова. Хвастун!

 Пустославцев. Дальше!

 Дездемонова. Товарищ Эмилия, дайте ланцет, ножницы, нитки и наперсток.

 Пустославцев. Я не совсем понимаю — почему наперсток?

 Борзиков. Видите ли, этим наперстком я хочу дать биографию героини. Дело в том, что, по замыслу автора, Дездемонова работала раньше в пошивочной мастерской, и этот наперсток очень тонко и безо всякой навязчивости должен показать, что, во-первых, Дездемонова еще не порвала связь с производством, а во-вторых, что она уже нами самими сделанный и выпущенный раньше срока профессор. Это очень важно.

 Пустославцев. Ага. Раиса Минишна, в этой сцене у вас имеются два важных места. Живот и наперсток. Животом вы показываете свою будущую связь с Кассио, а наперстком вы должны показать свою прошлую связь с производством. Задача состоит в том, чтобы соединить эти две связи в одно компактное целое. Играть нужно так, чтобы зритель не мог разобраться, где у вас кончается живот и где начинается наперсток. Сделайте это, Раиса Минишна.

 Дездемонова. Я это на спектакле сделаю, Петр Петрович. Показывать связь с производством сейчас — это не так важно. Все равно прессы нет. Товарищи ассистенты, приступайте к трепанации живота. Дайте ланцет. Прежде чем начать резать, я считаю своей обязанностью обратить ваше пристальное внимание, что этот ланцет лучше американских и сделан нами самими раньше срока на одном из наших гигантских гигантов. Вот я разрезаю верхний покров. Товарищи ассистенты, загните кожу и подрубите концы. Так. Теперь я ему залезу в кишки. Так.

Гудок.

 Кассио. Гудок. (Садится.) Я должен идти. (Хочет слезть со стола.)

 Дездемонова. Безумный, что вы делаете? Держите его.

 Кассио. Пустите меня! Пустите меня к ней!

Гудок.

Слышите, она призывает меня, моя красная черная металлургия! (Вырывается и бежит к двери.)

Дездемонова загораживает ему дорогу.

 Дездемонова. Но поймите, что у вас разрезан живот.

 Кассио