Сборник стихов - [2]

Лукавого Никона-собаку.

Говорит ему бессовестный Никон:

– Повели, государь, чтобы впредь

Во всей земле Русской

Не посмел никто помолиться Богу,

Прежде чем поклонится

Царю и патриарху.

Чтоб никто не смел

Искать иной правды,

Кроме той,

Что патриарх и царь возвещают.

Ты велишь —

А уж стражи твои досмотрят зорко,

Чтоб никто твоего повеленья не нарушил.

Господи!

Как же быть нам?

И что делать?

Страшен гнев Твой,

Да говорят же,

Что Бог – высоко.

Царь – далёко,

Да палачи его всё ближе!

Топорами стучат,

Рубят срубы, чтоб жечь нас живыми.

Смилуйся над нами!

Укажи, на кого опереться!

Тьма кромешная нас объяла,

Без огня путеводного

Погибаем!

Говорит Господь:

Кто зажжет светильник,

На высоком месте

Поставить его должен.

Оттого и Москва святая

На холмах стоит на высоких.

Высоко стоял Морозовский дом,

Был он всей Москве виден.

Распахнула Феодосья Прокопьевна

его двери,

Потянулись туда Божьи люди —

Те, что истину Божию

Превыше души своей возлюбили,

Что и малую крупицу правды

Не уступят сатане вовеки.

Стал Морозовский дом

Словно крепость.

Словно пламя к небу,

Возносилась оттуда молитва.

А вокруг народ московский

Исполнялся силы

И стоял за правду —

Не хотел царю покориться.

Как узнал про это царь

Алексей Михайлович,—

Испугался.

Глубокой ночью

Ворвались к Морозовой его стражи,

Заковали боярыню тяжелой цепью,

С милым сыном проститься не дали,

Повлекли в монастырь, в подземелье.

Говорили царю приспешники злые:

– Повели, государь,

Ее сжечь поскорее,

Чтобы впредь другим

Неповадно было.

Только царь недаром

Душу дьяволу продал —

Научил его дьявол

Хитрости змеиной.

Отвечал им царь:

– Ой вы, верные слуги!

Человека сжечь —

Нехитрое дело.

Прежде надо, чтоб от правды

Боярыня отреклася,

Чтобы подлый люд

Надежды на Бога лишился.

Приходили к ней в подземелье

Царские вельможи,

Приходили – увещали ее и стыдили:

– Не годится тебе, боярыне знатной,

Черный хлеб глодать

В кандалах и в кровавой коросте.

А повинна в той беде

Твоя гордыня,

А гордыня – это грех величайший.

Феодосья Прокопьевна им отвечала:

– Неужели бояре Христа знатнее?

Он – мой истинный царь —

Не гнушался такой пищей,

Он терновым венцом венчался,

И был за меня распят.

Не предам я его любви

И под самой жестокой пыткой.

Так она говорила в сыром подземелье,

А слова ее

По всей Москве разносились.

Пробирались к ней в темницу

Верные люди,

И она их наставляла

И укрепляла в вере.

А тюремные стражи

Между собой шептались:

– Как мы их сегодня не увидим,

Так пусть на Страшном Суде

Не увидятся грехи наши.

Догадался об этом царь

Алексей Михайлович —

Приказал везти боярыню

на Ямское подворье,

Чтоб пытали ее там

Палачи непростые —

Князь Одоевский и князь Воротынский.

Заломили ей белы руки,

Связали,

Высоко подвесили на дыбу.

Стали бить кнутами нещадно,

Так что кожа клочьями повисла.

А потом ее водой отливали

И пытали вновь,

Каленым железом.

Удивилась Морозова их лютой злобе

И, пришед в себя, князей спросила:

– Отчего я вам так ненавистна,

Князь Одоевский и князь Воротынский?

Я ль не ласково в моем доме

вас встречала,

Дорогих гостей,

Кумовьев своих крестовых?

Потемнев лицом, князья отвечали:

– Праведный для грешных —

Что огнь адский.

Вся неправда, что в сердце

у нас гнездится,

Чуть завидя тебя, на дыбы вставала

И терзала наши бедные души

Еще злей,

Чем тебя мы сегодня терзаем.

Доложили царю Алексею Михайловичу:

– Не сдается боярыня Феодосья.

Только молит Христа:

«Не покинь меня, мой Боже!

Я и в смерти от Тебя не отрекуся!»

Усмехнулся царь,

Повелел до времени ее не мучить.

Сам отправил соглядатаев тайных

Поглядеть за морозовским домом,

Разузнать,

Как живет ее сын любезный,

Молодой боярин Иван Глебович.

Шел Ивану Глебовичу

восемнадцатый годочек.

Был он разумом светел,

Учен,

И к людям ласков.

А лицом и статью был так прекрасен,

Что народ московский

Дивился, на него глядя:

Чисто ангел Божий

Боярское принял обличье.

Только с ночи той,

Как в цепях увезли Феодосью,

Перестал ее сын выходить за ворота.

От тоски и ночей бессонных

Занедужил Иван Глебович —

В тот же час об этом

Стало царю известно.

Посылал к нему царь

Лекарей самых лучших,

Самых лучших лекарей немецких.

Наливали они в чарку лекарства,

А в лекарство подмешали

Смертельного яду.

Только выпил Иванушка того зелья,

И закрылись навсегда его ясные очи.

– Видишь ты теперь, что

Господь тебя покинул,—

Говорили Морозовой ее супостаты.

– Он от мук тебя не избавил,

Он лишил тебя сына.

Нету пользы в твоем упорстве.

Покорись лучше царской воле

И покайся в преступной гордыне.

Зарыдала Феодосья Прокопьевна,

завопила:

– Ах вы, Каиново семя,

Я ль не вижу,

Чему вас наущает дьявол!

Мало вам, что вы извели мне сына,

Всю-то Русскую землю

Погубить вы хотите!

Знайте,

Ежели не вытерплю этой муки —

В Судный день Богородица Святая

От народа сего отвернется,

Не замолвит за него

пред Господом словечка!

Матушка-Заступница!

Не отринь нас, грешных!

Донеси до Господа

Мольбы наши!

Ах, одна,

Одна осталась нам молитва

На года,

На века скорбей грядущих:

Дай нам, Господи,

Твоего терпенья —

Бесконечного терпенья Христова —

И тогда никакая сила

Нас с Тобой разлучить не сможет.

Мы Москву святую покинем,

Белокаменные оставим храмы,

И уйдем тропами глухими

Ради правды Божьей скитаться.

И в скитах,

В урочищах темных

Сбережем наше сердце живое —

В нем пребудет живой наша правда,

И на Страшном Суде просияет.