Сборник стихотворений - [3]

поток несет гряду костей…

Вот так настанет детство мира

и царство мудрое детей.

4

Будет страшный миг

будет тишина.

Шепот, а не крик:

<Кончилась война…>

Темно-красных рек

ропот в тишине.

И ряды калек

в розовой волне…

5

Его найдут

       в долине плодородной,

где бурных трав

       прекрасно естество,

и удивятся силе благородной

и многослойной ржавчине его.

Его осмотрят

       с трепетным вниманьем,

поищут след – и не найдут

       следа,

потом по смутным песням

       и преданьям

определят:

       он создан для труда.

И вот отмоют

       ржавчины узоры,

бессмертной крови сгустки

       на броне,

прицепят плуги,

       заведут моторы

и двинут по цветущей целине.

И древний танк,

       забыв о нашей ночи,

победным ревом

       сотрясая твердь,

потащит плуги,

       точно скот рабочий,

по тем полям, где нес

       огонь и смерть. 

6

Мечи острим и готовим латы

затем, чтоб миру предстала Ты

необоримой, разящей,

       крылатой,

в сиянье Возмездия и Мечты.

К тебе взывают сестры и жены,

толпа обезумевших матерей,

и дети,

       бродя в городах сожженных,

взывают к тебе:

       <Скорей, скорей!>

Они обугленные ручонки

тянут к тебе во тьме, в ночи…

Во имя

       счастливейшего ребенка

латы готовим, острим мечи.

Всё шире ползут

       кровавые пятна,

в железном прахе земля,

       в пыли…

Так будь же готова

       на подвиг ратный –

освобожденье всея земли!

1940

[Источник]

«Ленинград – Сталинград – Волго-Дон»

Ленинград – Сталинград – Волго-Дон.

Незабвенные дни февраля…

Вот последний души перегон,

вновь открытая мной земля.

Нет, не так! Не земля, а судьба.

Не моя, а всего поколенья:

нарастающая борьба,

восходящее вдохновенье.

Всё, что думалось, чем жилось,

всё, что надо еще найти, –

точно в огненный жгут, сплелось

в этом новом моем пути.

Снег блокадный и снег степной,

сталинградский бессмертный снег;

весь в движении облик земной

и творец его – человек…

Пусть, грубы и жестки, слова

точно сваи причалов стоят, –

лишь бы только на них, жива,

опиралась правда твоя…

1952 

[Источник]

Марш оловянных солдатиков

Эй, солдат, смелее в путь-дорожку!

Путь-дорожка огибает мир.

Все мы дети Оловянной Ложки,

и ведет нас Юный Командир.

    Гремят наши пушки,

    штыки блестят!

    Хорошая игрушка,

    дешевая игрушка –

    коробочка солдат.

Командир моложе всех в квартире,

но храбрей не сыщешь молодца!

При таком хорошем командире

рады мы сражаться до конца.

    Гремят наши пушки,

    штыки блестят!

    Отличная игрушка,

    любимая игрушка –

    коробочка солдат.

Всех врагов мы сломим понемножку,

все углы мы к вечеру займем,

и тогда об Оловянной Ложке

и о Командире мы споем.

    Гремят наши пушки,

    штыки блестят!

    Первейшая игрушка,

    храбрейшая игрушка –

    коробочка солдат!

Осень 1940

[Источник]

Мой дом

А в доме, где жила я много лет,

откуда я ушла зимой блокадной,

по вечерам опять в окошках свет.

Он розоватый, праздничный, нарядный.

Взглянув на бывших три моих окна,

я вспоминаю: здесь была война.

О, как мы затемнялись! Ни луча…

И все темнело, все темнело в мире…

Потом хозяин в дверь не постучал,

как будто путь забыл к своей квартире.

Где до сих пор беспамятствует он,

какой последней кровлей осенен?

Нет, я не знаю, кто живет теперь

в тех комнатах, где жили мы с тобою,

кто вечером стучится в ту же дверь,

кто синеватых не сменил обоев –

тех самых, выбранных давным-давно…

Я их узнала с улицы в окно.

Но этих окон праздничный уют

такой забытый свет в сознанье будит,

что верится: там добрые живут,

хорошие, приветливые люди.

Там даже дети маленькие есть

и кто-то юный и всегда влюбленный,

и только очень радостную весть

сюда теперь приносят почтальоны.

И только очень верные друзья

сюда на праздник сходятся шумливый.

Я так хочу, чтоб кто-то был счастливым

там, где безмерно бедствовала я.

Владейте всем, что не досталось мне,

и всем, что мною отдано войне…

Но если вдруг такой наступит день –

тишайший снег и сумерек мерцанье,

и станет жечь, нагнав меня везде,

блаженное одно воспоминанье,

и я не справлюсь с ним и, постучав,

приду в мой дом и встану на пороге,

спрошу… Ну, там спрошу: «Который час?»

или: «Воды», как на войне в дороге, –

то вы приход не осуждайте мой,

ответьте мне доверьем и участьем:

ведь я пришла сюда к себе домой

и помню все и верю в наше счастье…

1946

[Источник]

Накануне

…Запомни эти дни.

               Прислушайся немного,

и ты – душой – услышишь в тот же час:

она пришла и встала у порога,

она готова в двери постучать.

Она стоит на лесничной площадке,

               на темной,

                            на знакомой до конца,

в солдатской, рваной, дымной плащ-палатке,

кровавый пот не вытерла с лица.

Она к тебе спешила из похода

               столь тяжкого,

                            что слов не обрести,

Она ведь знала: все четыре года

               ты ждал ее,

                            ты знал ее пути.

Ты отдал все, что мог, ее дерзанью:

               всю жизнь свою,

                            всю душу,

                                     радость,

                                                плач.

Ты в ней не усомнился в дни страданья,

               не возгордился праздно в дни удач.

Ты с этой самой лесничной площадки

               подряд четыре года провожал

тех – самых лучших,

тех, кто без оглядки