Сборник памяти - [74]

Середина 70-х. Всё тихо. Газету просматриваешь за завтраком за пять минут – событий в стране нет. Не слышно шелеста страниц истории, и кажется, что книга много лет раскрыта на одном и том же развороте. Что всё в спячке. Но это впечатленье обманчиво. Мы живы, мы умнеем. Мы пишем – кто в стол, кто в журналы, но без забора из цитат, без продажи, так что нас не стыдно будет прочесть через двадцать лет.

Даешь пределы ты растенью,

Чтоб не покрыл гигантский лес

Земли губительною тенью,

Злак не восстал бы до небес!

Баратынский

Человечество – великая само (если угодно – кем-то) регулируемая система. И она не допустит своей гибели. Когда популяция крыс начинает превышать цифру, способную нормально прокормиться, животные начинают умирать от воспаления коры надпочечников, возникающего по невыясненным причинам. Если сейчас умирают от инфаркта в 45, будут умирать в 30. Система может действовать и контрабандно – через разум, используя его как инструмент: позволит открыть возможность планирования пола ребенка, и наступит самая кошмарная эра – мир мужчин. Бойтесь этой могучей силы системы и помогите ей эволюционными средствами, иначе она поможет себе революционными.

По почерку было видно, что это написано тогда же, что и остальные записи, т. е. до эпохи СПИДа.

– Я согласна, что «затеси», «камешки» – это безвкусно, но если говорить не о названии, то почему известный поэт не может опубликовать свои даже отрывочные мысли, которые ему пришли при чтении дореволюционных газет? Только потому, что он не Розанов? Антон, вы, я знаю, всю жизнь читаете дореволюционные газеты. Скажите!

– Я начал читать одну такую его публикацию и бросил. Да потому, что он врет! Пишет, что случайно увидев в газете прошлого века объявление, прочел его как «Рифмы женские и мужские» и только потом понял, что на самом деле было напечатано: «Муфты женские и мужские». Объявления такого он не мог видеть. Не знаю, были ли мужские муфты, но ручаюсь, что про другие было бы написано: «Муфты дамские»!

Веселый волк Всякие стихотворения надписи, апологи, мадригалы пародии, эпиграммы, мелочи

Сборник отпечатан в количестве 4-х нумерованных экземпляров: № 1 – М. О. Чудаковой, № 2 – М. А. Чудаковой, № 3 – автора, № 4 – ничей.

Разные стихотворения

Гильотен

Орудие – прочих не хуже

Из тех, что создал человек.

В кровавой распластанный луже

Кончался осьмнадцатый век.

Эвклида зазубривал школьник,

Всемирной науки азы.

Сиял в вышине треугольник,

И мазали салом пазы.

Его равномерная сила

Правдивей, чем взмах палача.

Скользил он, скользил он, скользил он,

Равéнству и братству уча.

Мы слышали: доктор-механик

На тот же возлег эшафот

И видел, и видел, как в раме

Беззвучно и ровно идет

Тот нож. То начало скольженья –

Согласно законам движенья.

Словарь в неживой позолоте

Развеял легенду тех дней,

Отметил: изобретатель

Скончался в постели своей.

Редактор, седея в работе,

Детали нам все уточнил.

Но умер на плахе тот доктор!

И нож треугольно скользил.

1966

«Курортное вялое счастье –…»

Курортное вялое счастье –

Газоны, источник, вода,

Осеннее тянут ненастье

В тягучих слезах провода.

Скамейка, объятье, улыбка,

В глазах то ли бред, то ли грусть.

Все временно, сыро и зыбко,

Известно давно наизусть.

1962

Семя

На полдень солнце

Наводит тень.

Цветет крапива,

Растет сирень.

Из почвы вышел

И сосен скрип,

Питает почва

Поганый гриб.

Никто не знает,

Где то зерно,

Что в Книгу Судеб

Занесено.

1969

Он меж нами жил

Знаком исписанный карниз

Над дверью мастерской:

«Борис, Борис – погонщик крыс!» –

Ребяческой рукой.

Пришел забрать я табурет

В столярку дверь толкнул.

– «Борис пришел?» – «Бориса нет».

– «А где же?» – «Утонул».

Спокойно на меня глядит

Хозяин уж другой,

Не делает печальный вид,

Не никнет головой.

…Он каждый день сюда ходил

Почти двенадцать лет.

Пилил, строгал, строгал, пилил.

Висит его жилет.

– «Вы были?.. Похороны?.. Да?..»

– «Никто и не ходил.

Да и пойти туда – когда?

Заборчик я чинил.

Тут Никсон будет проезжать,

И мы, как штык, должны…

А кто пойдет? Помёрла мать,

И не было жены».

Устроен сложно этот свет:

Чтобы являться в ЖЭК,

Чинить забор, сбивать багет

Родился человек.

И лишь исписанный карниз

Ребяческой рукой:

– «Борис, Борис – погонщик крыс!» –

Над дверью мастерской.

1972

Шестерка

«Я пас!» Корректен и достоен.

Чуть вял, не суетлив, не трус.

Хоть с картой средне – он спокоен:

Есть на руках трефовый туз.

И не высматривает зорко,

И не глядит судьбе в глаза.

Но вышла в козыри шестерка

И бьет трефового туза.

Май 1972

Из ненаписанного и отданного

* * *

Сквозила странным светом

Узорчатая тень,

Забытая поэтом

Мордовская сирень.

* * *

И снизу узкая река

Блеснула, как клинок.

Поутру русские войска

Прошли за Белосток.

* * *

Среди грядок

Устроил порядок

И дорожки

Посыпал песком.

* * *

Из незаписанных стихов о Беломоро-Балтийском канале. «И лопата насажена криво…»

И лопата насажена криво,

Тачку с глиной ведем по гробам.

Лучше б Лосев молчал про пиво,

Что давали в Египте рабам.

…

Все повяжут молочные реки,

Не во сне потекут, наяву.

И на Волге, свободной навеки,

Флаги в гости все будут в Москву.

70-е гг.

Столовая дома творчества в Дубултах

Здесь стена открыта

в лес,

Над столами

свод небес.

В том слияньи

достиженье

Архитектонаслажденье,

Приобщенье и