Сборник памяти - [58]
8>гоавг[уста]. Вторн[ик]. 7-го утром снова переносили на кресле Бахтина на улицу (привлек к этому Борева, должен был прийти Валя Асмус, но не пришел). <…> Потом, когда ушел Борев, поговорили немного о Гоголе. Я спросил, повлияли ли, по мнению М. М., лирические отступления Гоголя на русскую прозу?
– Очень мало. Разве что на гимназистов, которые старались писать что-нибудь похожее на «Чуден Днепр при тихой погоде».
<…> Бахтина вечером снова относили с Боревым. Пробыл т[аким] о[бразом] в Переделкине сутки и вечером на велосипеде уехал в Ромашково. Сегодня целый день провел в ГБЛ <…>.
9 авг[уста]. Замучившись размышлениями последних дней, я спросил Бахтина (7-го, в Переделкине) – с некоторым даже отчаянием:
– Но ведь новое качество, совсем новое, не бывшее нигде до него, великий художник создает?
М. М. посмотрел на меня с видом понимания и даже жалости («бедные вы – и вам мучиться до смерти над теми же вопросами!»).
– Безусловно. Конечно, создает.
И хотя у меня на эту тему уже много написано, а еще больше думано – стало легче.
16 августа, 22 часа. Только что приехал на велосипеде из Переделкина (рука не пишет), обратно ехал в темноте.
Был у Бахтина. Много он говорил о л/ведении и критике (записывал за ним).
– Мы должны описывать литературу на другом языке или, как сейчас говорят, дать другой код. Но этот код должен быть богаче, чем первый! Иначе нечего и браться.
– А критика – как она существует – не нужна. Разве что для читателей, которые понимают произведение еще меньше, чем критики. Впрочем, так всегда и было – одни пишут, другие критикуют – и тем и тем хорошо платят. Критика – это паразитизм на литературе.
– Анализировать произведение должен гениальный ум, которому есть что сказать по этому поводу свое.
Я: – А если не по поводу и не в сторону, а непосредственно о произведении – например, при изучении строгими методами?
– Писатель пишет не для того, чтобы его анализировали строгими методами.
<Вообще сегодня он – может, потому, что чувствует себя лучше, весь день на воздухе, в кресле – был язвителен и афористичен.>
– Мы должны постигать феномен в целом – феномен произведения, что такое оно вообще.
Я: – Его структурные черты? Построение? А не заниматься наивным анализом «содержания». Потому Вы и не разбираете произведение непосредственно!
– Именно не наивным анализом, не анализом героев. Все равно о них лучше Достоевского не скажешь. Да и как писать о них? Как о живых людях? Это будет натяжка.
<Да, забыл. Разговор начался со статьи Кожинова, которую я теперь прочел до конца и сказал М<ихаилу> М<ихайлови>чу, что Кожинов сузил значение формалистов – и очень.
– Да. Сузил. Их значение было – конечно – шире. Но хорошо, что он поставил вопрос лит<ературной> моды. И отошел от традиционного тона в критике формалистов.
По ходу дела я упомянул о «Формальном методе».
– Разве важно, кто автор?
Я: – Вы проповедуете средневековое представление об авторстве.
– Во всяком случае оно имеет не такое значение, как сейчас этому придается. (Громко) Неважно, кто – первый! Кто – второй!
Я стал говорить о том, что Медведев сделал какие-то вставки.
– Это тоже неважно. Особенно сейчас, когда никто не может выпустить книгу в том ее виде, в котором хочет.>
Потом я стал излагать свои идеи насчет новой логики. Очень заинтересовался.
– Это очень, очень важно. Только шире – не логика, а новое видение мира.
Я: Это очень неопределенно.
– Новое осмысление мира. Тотальный смысл мира. Я обращаюсь к писателю: покажи мне, чего я не знал.
Не помню как разговор перескочил на смерть.
– Один немецкий психолог (из школы биолога Дриша) написал работу: «О жизни и смерти, которых нет». Этих границ нет, их создали люди. И не в них дело. Смысл бытия, и именно тогда создаются его ценности – не тогда, когда мы об этих границах думаем, а когда они спутаны страхом перед концом или увлекательностью самой жизни – когда их нет. Тогда возникает ситуация медитации (что Сократ говорил перед смертью).
Снова о новой логике.
– «Влас»? Там это перерождение наивно. Такого мужчину не собьешь «ведьмой-егозой».
Я: – Может быть, ему нечто открылось, но Некрасов передает это в нарочито стилизованных формах?
– Лучше бы этого куска не было.
<«Рассказ Бахтина» – вписано позже карандашом.> «Где-то на Урале или в Сибири одного рабочего стукнуло болванкой по голове и он находился в состоянии клинической смерти. Когда выздоровел, приходит в партком – а он был старый партиец – и кладет на стол свой партбилет.
– Что с вами? Что вы? – всполошился секретарь.
– Там посоветовали.
Стал уходить. Секретарь догнал и запер дверь.
– Слушай, мы тут одни. Как там вообще?
– Не позволили про это говорить».
– В чеховской «Скучной истории» есть некоторая сделанность. Не чувствуется, что он профессор медицины. Его единственная специальность – колебания. А его самого нет.
– «Доктор Живаго» – я его читал тогда же (еще был жив автор) – во время приезда моего в Москву. Мы всегда останавливались у моего приятеля Залесского, умер три года назад, – петролога, член-корра (в конце даже получил орден Ленина за что-то – я на эту тему с ним не говорил).
Я, читая «Детство Люверс», «Повесть», ожидал от него гораздо больше – и в смысле философии и с т<очки> з<рения> мастерства. Но роман, безусловно, входит в литературу Толстого, Достоевского, Чехова, хотя здесь он и уступает своим компаньонам. Но никакой другой роман из советских в этот ряд не входит.
Третье издание руководства (предыдущие вышли в 2001, 2006 гг.) переработано и дополнено. В книге приведены основополагающие принципы современной клинической диетологии в сочетании с изложением клинических особенностей течения заболеваний и патологических процессов. В основу книги положен собственный опыт авторского коллектива, а также последние достижения отечественной и зарубежной диетологии. Содержание издания объединяет научные аспекты питания больного человека и практические рекомендации по использованию диетотерапии в конкретных ситуациях организации лечебного питания не только в стационаре, но и в амбулаторных условиях.Для диетологов, гастроэнтерологов, терапевтов и студентов старших курсов медицинских вузов.
Этот учебник дает полное представление о современных знаниях в области психологии развития человека. Книга разделена на восемь частей и описывает особенности психологии разных возрастных периодов по следующим векторам: когнитивные особенности, аффективная сфера, мотивационная сфера, поведенческие особенности, особенности «Я-концепции». Особое внимание в книге уделено вопросам возрастной периодизации, детской и подростковой агрессии.Состав авторского коллектива учебника уникален. В работе над ним принимали участие девять докторов и пять кандидатов психологических наук.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Семейное право».Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Семейное право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Налоговое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Налоговое право» в высших и средних учебных заведениях.
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Трудовое право».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету, повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Трудовое право».
В шпаргалке в краткой и удобной форме приведены ответы на все основные вопросы, предусмотренные государственным образовательным стандартом и учебной программой по дисциплине «Международные экономические отношения».Книга позволит быстро получить основные знания по предмету повторить пройденный материал, а также качественно подготовиться и успешно сдать зачет и экзамен.Рекомендуется всем изучающим и сдающим дисциплину «Международные экономические отношения» в высших и средних учебных заведениях.
Памяти Горчева. Оффлайн-копия ЖЖ dimkin.livejournal.com, 2001-2004 [16+].
«…Любое человеческое деяние можно разложить в вектор поступков и мотивов. Два фунта невежества, полмили честолюбия, побольше жадности… помножить на матрицу — давало, скажем, потерю овцы, неуважение отца и неурожайный год. В общем, от умножения поступков на матрицу получался вектор награды, или, чаще, наказания».
«Варшава, Элохим!» – художественное исследование, в котором автор обращается к историческому ландшафту Второй мировой войны, чтобы разобраться в типологии и формах фанатичной ненависти, в археологии зла, а также в природе простой человеческой веры и любви. Роман о сопротивлении смерти и ее преодолении. Элохим – библейское нарицательное имя Всевышнего. Последними словами Христа на кресте были: «Элахи, Элахи, лама шабактани!» («Боже Мой, Боже Мой, для чего Ты Меня оставил!»).
В спальных районах российских городов раскинулись дворы с детскими площадками, дорожками, лавочками и парковками. Взрослые каждый день проходят здесь, спеша по своим серьезным делам. И вряд ли кто-то из них догадывается, что идут они по территории, которая кому-нибудь принадлежит. В любом дворе есть своя банда, которая этот двор держит. Нет, это не криминальные авторитеты и не скучающие по романтике 90-х обыватели. Это простые пацаны, подростки, которые постигают законы жизни. Они дружат и воюют, делят территорию и гоняют чужаков.
Детство – целый мир, который мы несем в своем сердце через всю жизнь. И в который никогда не сможем вернуться. Там, в волшебной вселенной Детства, небо и трава были совсем другого цвета. Там мама была такой молодой и счастливой, а бабушка пекла ароматные пироги и рассказывала удивительные сказки. Там каждая радость и каждая печаль были раз и навсегда, потому что – впервые. И глаза были широко открыты каждую секунду, с восторгом глядели вокруг. И душа была открыта нараспашку, и каждый новый знакомый – сразу друг.
После развода родителей Лиззи, ее старшая сестра, младший брат и лабрадор Дебби вынуждены были перебраться из роскошного лондонского особняка в кривенький деревенский домик. Вокруг луга, просторы и красота, вот только соседи мрачно косятся, еду никто не готовит, стиральная машина взбунтовалась, а мама без продыху пишет пьесы. Лиззи и ее сестра, обеспокоенные, что рано или поздно их определят в детский дом, а маму оставят наедине с ее пьесами, решают взять заботу о будущем на себя. И прежде всего нужно определиться с «человеком у руля», а попросту с мужчиной в доме.