Сборник критических статей Сергея Белякова - [24]
Тут невольно вспоминаешь историю первой постановки “Кармен”. Как громила французская музыкальная критика Жоржа Безе (заодно поминая и Проспера Мериме), громила за… недостойный моральный облик героини. А спустя много лет советские чиновники будут пенять Майе Плисецкой, что та в “Кармен-сюите” “опошлила образ героини испанского народа”. Советская критика в 20-е осуждала моральный облик Остапа Бендера, его безыдейность, а Луначарский требовал, чтобы Ильф и Петров нашли своему герою достойное место в процессе строительства нового общества. И все-таки я не рискну осуждать Пустовую и Рудалева. Пусть “цветы зла” совершенны, но ведь питаются они ядовитыми соками. Ядовитыми цветами лучше любоваться издали. Что будет с писателем, перешедшим грань добра и зла? Протест против дегуманизации современной литературы, на мой взгляд, морально оправдан.
Руководящая и направляющая
Манифестами о конце постмодернизма и пришествии “нового реализма” (см. ниже) критики “новой волны” заявили, что не собираются идти по пути, предначертанному Мих. Новиковым и его единомышленниками в 90-е. Информировать и развлекать? Ну уж нет! Совсем не о такой доле мечтали наши герои. Да только ли они? “…Нам (и писателям, и читателям) нужен не просто оценщик и советчик, а наставник, проводник. Тот, кто покажет, и объяснит, и направит дальше, куда литература еще не зашагнула, но, по всем приметам, вот-вот должна <…> История показала, что простая оценка произведения, констатация того или иного литературного явления для критики дела важные, но отнюдь не главные… Но критиков со своей позицией, с анализом происходящего в литературе едва ли наберется человек пять, остальные скорее рецензенты, лит-обозреватели, пишущие при появлении какого-либо яркого романа и объявлении шорт-листа очередной премии…”[68], — пишет прозаик Роман Сенчин. “Одна из главных задач критика все-таки, наверно, состоит в том, чтобы способствовать развитию писателя”[69], — прямо заявляет Василина Орлова (так и слышится скрип то ли комиссарской тужурки, то ли пера критика-демократа).
Раз уж писатели затосковали по “руководящей и направляющей” руке критики, то критикам сам бог велел взять в руки вожжи. Критики “новой волны” обосновались в основном на страницах столичных “толстых” журналов, то есть как раз там, где и надлежит быть “подлинной” критике. Сергей Шаргунов, правда, получил собственную рубрику в “Ex libris НГ”, но свои программные произведения (манифест “Отрицание траура”, воплощение этого манифеста — странный текст под боевым кличем “Ура!” и полемическую реплику “Стратегически мы победили”) он опубликовал в “Новом мире” и в “Континенте”. В газетных рецензиях Шаргунов, по мере сил, старался воплощать провозглашенные им принципы. Насколько это получилось — другой вопрос. Валерия Пустовая и Андрей Рудалев и вовсе журнальные критики, у каждого на счету по несколько концептуальных статей, причем “Пораженцы и преображенцы” и “Человек с ружьем” Валерии Пустовой до сих пор относятся к числу наиболее цитируемых. Если же указанные авторы (равно как и Сенчин, и Орлова) печатаются в газетах, то и там, подобно Шаргунову, лишь отстаивают и развивают идеи, которые впервые были высказаны ими на страницах “Нового мира”, “Октября”, “Континента” и “Моск-вы”. Новое поколение вернулось под сень старых добрых “толстяков”.
Пылкие и честолюбивые критики “новой волны” стремятся не только фиксировать новое/старое, типичное/маргинальное в литературном процессе, но и сами, по мере сил, пробуют формировать облик современной литературы. Когда Шаргунов в декабре 2001 года провозгласил свое “Грядет новый реализм”, другие литераторы долго гадали, что же такое он имел в виду? Я предполагал, что речь идет о возвращении “радикального реализма”, отрицавшего художественный вымысел и противопоставлявшего опостылевшему fiction “правду жизни”: “За праздником цвета золотой осени приходит аскеза октября: голые красно-коричневые ветви с редкими, побуревшими листьями. И глаз отдыхает. Радикальный реализм — “отражение жизни”, минимально затронутое фантазией, — существовал давно. Новый реализм — его очередная реинкарнация. Радикальный реализм существует не только в литературе, но и в живописи, в кинематографе <…> Радикальный реализм появляется периодически. Это реакция на кризис очередного господствующего направления. В возврате к жизни, к реальности видят выход из лабиринта бесконечных и часто бесплодных “творческих поисков”. Модернизм, постмодернизм, постпостмодернизм — сколько можно?! Вот она, дверца, за ней сияющий мир! Увы, дверца ведет лишь в тесный закоулок, который неизбежно оканчивается очередным тупиком. Сам по себе радикальный реализм может дать только передышку, отдых. Он ограничен по своей природе, к тому же его оковы не дают развиваться творческому воображению”[70]. Подобный взгляд был тогда достаточно распространен, его придерживался, например, Дмитрий Быков[71]. Образцовым “новым реалистом” оказался Роман Сенчин, писатель, лишенный творческого воображения, способности фантазировать и даже просто сочинять.
Но Валерия Пустовая нашла к “новому реализму” совершенно иной подход. Роману Сенчину она устроила порядочную “выволочку”, заметив: “не все то ново, что молодо”, произведения же Сенчина — это никакой не “новый реализм”, а “еще одно, наряду с “<НРЗБ>” и “Андеграундом”, проявление кризисного самосознания литературы, как отражение духовного неблагополучия личности современного писателя”
Сергей Беляков – историк и писатель, автор книг “Гумилев сын Гумилева”, “Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя”, “Весна народов. Русские и украинцы между Булгаковым и Петлюрой”, лауреат премии “Большая книга”, финалист премий “Национальный бестселлер” и “Ясная Поляна”. Сын Марины Цветаевой Георгий Эфрон, более известный под домашним именем «Мур», родился в Чехии, вырос во Франции, но считал себя русским. Однако в предвоенной Москве одноклассники, приятели, девушки видели в нем – иностранца, парижского мальчика.
Сергей Беляков – историк и литературовед, специалист по биографии и научному наследию Льва Николаевича Гумилева. Около двадцати лет занимается изучением созданной ученым пассионарной теории этногенеза.Сын Анны Ахматовой и Николая Гумилева, узник Норильска и Камышлага, переживший четыре ареста и два лагерных срока, солдат Великой Отечественной, участник штурма Берлина, Лев Николаевич Гумилев – историк с уникальной судьбой и странной, полной тайн и загадок личной жизнью. Гумилев писал в основном о Древнем мире и Средних веках, но созданная им теория лучше других объясняет сегодняшний день и позволяет прогнозировать будущее России и Европы, Китая и мусульманского мира.
Сергей Беляков — историк и литературовед, лауреат премии Большая книга и финалист премии Национальный бестселлер, автор книг «Гумилев сын Гумилева» и «Тень Мазепы. Украинская нация в эпоху Гоголя». Весной народов назвали европейскую революцию 1848–1849 гг., но в империи Габсбургов она потерпела поражение. Подлинной Весной народов стала победоносная революция в России. На руинах империи появились национальные государства финнов, поляков, эстонцев, грузин. Украинцы создали даже несколько государств — народную республику, Украинскую державу, советскую Украину… Будущий режиссер Довженко вместе с товарищами-петлюровцами штурмовал восставший завод «Арсенал», на помощь повстанцам спешил русский офицер Михаил Муравьев, чье имя на Украине стало символом зла, украинские социалисты и русские аристократы радостно встречали немецких оккупантов, русский генерал Скоропадский строил украинскую государственность, а русский ученый Вернадский создавал украинскую Академию наук…
Сергей Беляков – историк, литературовед, автор биографии-бестселлера «Гумилев сын Гумилева» (премия «БОЛЬШАЯ КНИГА»).Соединяя дотошность историка с талантом рассказчика, в новой книге «Тень Мазепы» он совершает, казалось бы, невозможное: фундаментальное исследование, основанное на множестве источников, оказывается увлекательнее романа. Здесь гетманы вершат судьбы Войска Запорожского и слышна козацкая речь, здесь оживает в ярких запахах, звуках, красках волшебный мир малороссийской деревни, здесь биографии великих писателей и поэтов – даже Шевченко и Гоголя – лишь часть общей биографии и судьбы… Здесь рождается нация.«Я хотел доказать, что история национализма – это не сборник скучных “идейных” текстов, не история политических партий или движений, не эволюция политических программ.
Итоги исследовательской работы Белякова как историка культуры — главы из его жизнеописания Льва Гумилева, посвященные Гумилеву-юноше в Ленинграде, его взаимоотношениям с матерью и с ее литературным окружением, с однокурсниками (сложным отношениям), а также — работе Гумилева в экспедициях. Главы эти интересны еще и достаточно объемно прописанным образом тридцатых — автор воссоздает картину повседневного быта, описывает идеологический и социо-психологический климат эпохи, стиль отношений в среде творческой интеллигенции; среди персонажей — Ахматова, Пунин, Мандельштам, Эмма Герштейн и многие другие; образы этих людей, ставших уже персонажами историческими, и, соответственно, уже имеющими свою литературную и историческую мифологию, у Белякова как правило не соответствуют клише, утвердившимся в массовом сознании, и в первую очередь это касается фигуры самого Льва Гумилева, личности сложной и достаточно противоречивой.Полностью книга выходит в 2012 году в издательстве «АСТ».
«Имя Борнса досел? было неизв?стно въ нашей Литтератур?. Г. Козловъ первый знакомитъ Русскую публику съ симъ зам?чательнымъ поэтомъ. Прежде нежели скажемъ свое мн?ніе о семъ новомъ перевод? нашего П?вца, постараемся познакомить читателей нашихъ съ сельскимъ Поэтомъ Шотландіи, однимъ изъ т?хъ феноменовъ, которыхъ явленіе можно уподобишь молніи на вершинахъ пустынныхъ горъ…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Маленький норвежский городок. 3000 жителей. Разговаривают все о коммерции. Везде щелкают счеты – кроме тех мест, где нечего считать и не о чем разговаривать; зато там также нечего есть. Иногда, пожалуй, читают Библию. Остальные занятия считаются неприличными; да вряд ли там кто и знает, что у людей бывают другие занятия…».
«В Народном Доме, ставшем театром Петербургской Коммуны, за лето не изменилось ничего, сравнительно с прошлым годом. Так же чувствуется, что та разноликая масса публики, среди которой есть, несомненно, не только мелкая буржуазия, но и настоящие пролетарии, считает это место своим и привыкла наводнять просторное помещение и сад; сцена Народного Дома удовлетворяет вкусам большинства…».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.