Как большинство некрасивых людей, тюремщик воображал себя красавцем; поэтому замечание Беппо об его наружности пришлось ему очень по сердцу и заставило самодовольно задрать нос, а данный ему хитрым приятелем Марка чин «немалой птицы» заставил его раздуть щеки и поднять плечи — этим, казалось ему, он придает себе очень важный вид.
— Эрнесто! Тебя приглашают эти добрые люди выпить с ними, — передал хозяин тюремщику предложение Беппо.
— Весьма охотно! По крайней мере, мои денежки останутся целы, ха-ха-ха! — ответил тот.
Джованни и Беппо потеснились и дали ему место.
— Синьор Антонио! Налей-ка по кружечке самого лучшего, — сказал Джованни и добавил тише: — Перед такою особой не хочется ударить в грязь лицом.
Предвкушение хорошей выпивки заставило расплыться в довольную улыбку одутловатое лицо тюремщика.
— За здоровье нашего нового знакомца! — сказал Беппо, когда кружки были наполнены, — синьора… кажется, Эрнесто?
Тот кивнул головой.
Так было заключено первое знакомство.
— Этот умный человек должен занимать очень высокую должность, — когда Эрнесто уже изрядно захмелел, шепнул Беппо Джованни так, чтобы его слова были услышаны тюремщиком.
Маневр удался. Эрнесто расслышал и не преминул отозваться:
— Приятель! Чем шептаться, спросил бы лучше прямо. Прямота выше всего.
Беппо состроил смущенную физиономию.
— Я не смел.
— Что за пустяки! Между приятелями этого не должно быть. Налей-ка мне еще кружечку!
Джованни и Беппо оба спешили исполнить его желание и даже заспорили. В это время Антонио успел налить кружку, и спор, таким образом, был разрешен.
— Ты, кажется, говорил товарищу, что я, вероятно, занимаю высокую должность? — сказал, плохо шевеля языком, тюремщик, обращаясь к Беппо.
— Да, — ответил тот.
— Я, действительно, занимаю не маленькую должность.
— Ага! Я не ошибся! Я сейчас заметил, что лицо этакое…
— Ну-ну, какое?
— Этакое… величественное.
— Да, у Эрнесто должность важная, — вставил свое слово Антонио.
— Кто же он? — спросил Джованни.
— Спрашивай напрямик, приятель, напрямик! — воскликнул Эрнесто.
— Кто ты?
— Гм… А как бы ты думал? — лукаво прищурился тот.
— Право, не знаю… Быть может, писец у дожа!
— Хе-хе! Нет, брат! Получше! Я — тюрем… Я — смотритель камеротт!
— Какая великая должность! — воскликнул Беппо.
— Сан больший, чем сан дожа! — ляпнул Джованни и сам спохватился — не перехватил ли через край.
Но на тюремщика его замечание произвело отличное впечатление.
— Именно так! Потому, что у меня под замком и дож может быть.
— Великая, но трудная обязанность, — промолвил Беппо.
— Да, не легкая. Постоянно надо быть на страже, смотреть в оба.
— Да, я думаю, бывают также очень страшные заключенные? — сказал Джованни.
— Есть-таки. Вон хоть бы теперь содержится у меня еретик…
Приятели переглянулись.
— Что же, очень страшный? — спросил Антонио.
— Ух! Взглянуть, так видно, что злодей. Поверишь ли, в эту дверь не войдет — такого роста! И притом в плечах широк, как два ты.
— Ну! — удивился хозяин. — И лицом, верно, ужасен?
— Он — красавец, а только, знаешь, этакий дьявольский вид.
— Эк он расписывает нашего бедного Марка! — шепнул приятелю Беппо, потом проговорил вслух: — А давно уж этот проклятый еретик находится в камероттах под твоим наблюдением?
— Дней шесть.
— Суд над ним еще не кончен?
— Нет… Пытают каждый день. И верите ли, хоть бы он разик застонал! Ни-ни! Скоро ему конец!
— Конец? — в один голос спросили приятели.
— Да. У нас ведь вот как устраивается… Чур! Только не выдайте! Я обязывался клятвой молчать, проболтаетесь кому — мне головы не снести.
— Будь спокоен!
— У нас так устраивается. Как осудят, так сейчас либо придушат, либо голову долой, а тело потом в канал… И поминай как звали! И концы в воду!..
Однако на этот раз собеседники не разделили с ним его веселости.
— Ну, вот, не сегодня-завтра и этого еретика так пустят к рыбам, — добавил Эрнесто.
— Тебе разве известно? — спросил Беппо.
— Ха! Чего я не знаю! — самодовольно проговорил тюремщик и стал распространяться о том, что он знает.
Друзья Марка только делали вид, что слушают его. На самом деле они ломали голову, как бы им через посредство Эрнесто завести сношения с заключенным. Однако никакого подходящего плана не слагалось. С досады Джованни решил напоить Эрнесто до «положения риз», и кружка тюремщика ни на минуту не оставалась пустой. Тот пил с охотой и уже начинал клевать носом. Наконец Беппо что-то надумал.
— Хорошо бы взглянуть на этого еретика, — сказал он.
— На какого еретика? — едва шевеля языком, спросил тюремщик; во время своей болтовни он уже успел забыть о предыдущем разговоре.
— Который заперт у тебя в камероттах.
— А! Да… Тебе было бы интересно? А только нельзя.
— Нельзя! Разве ты не можешь провести кого-нибудь, например меня, в камеротту?
— Ни-ни! Ни отца родного. Да если б и провел, ты все равно ничего не увидел бы.
— Почему?
— Там темнее, чем в самую глубокую ночь.
— Вот как! А ты к нему имеешь свободный доступ?
— Еще бы нет!
— Так что, если бы было надо, мог бы ему передать… ну, что-нибудь.
— Мог бы, а только не взялся бы.
— А что так?
— У меня ведь одна голова на плечах.
— Даже если бы тебе предложили хорошие деньги?
