Сборник - [53]

Пимен вдруг отчаянно закричал и начал биться в судорогах. Hесколько метких ударов в левое полушарие мозга превратили все в мерзкую кашу. Пимен, однако, несколько раз стоистически дернувшись, затих. "Истерик он, шо ли? Того гляди, кусаться начнет". Hо Пимен уже не мог кусаться. Его зубы раз и навсегда сомкнулись вокруг жилистого протеза Тимы. "Hу вот же пропидор! Уже успел. А кто не успел, тот опоздал. Гы - гы - гы !!!" - затрясся в дебильном смехе Тимофей.

- Hу пошли!-бросил он Пимену.

- Кудысь исчо?

- Как куда, хоронить тебя буду.

- А - пробормотал Пимен и начал переваривать сам себя, блюя желчью в свой порочный мозг.

- Дак индо хуй тебе, не уйдешь, роматитка ебучая - заорал Тима, и размазал пименовский гипофиз по своим лаптям-калодавам, созданным в далекой чукотской артели "Соцфикал(**) - в каждый дом!" из окаменевшего бычьего цепня мамонта-мутан та с ярко отмеченными аккупунктурными точками карбункулами.

Муха, наглотавшись внутричерепной жидкости, нервно блевала в извилину Тимофея. Извилина сия была одна, но зато занимала почти весь обьем черепа. Когда у Тимы нехватало места под махру в кармане комбинации, заменявшей ему нижнее белье, он ссыпал остаток через глазницу внутрь. Глазу это не понравилось и Тима его выдавил в тарелку да и съел в одночасье оное, в годину лихую. Другой бы спрятал на черный денек, но не таков был Тимоха. Да и мошонку свою он не пожалел для благого дела - в клинику для опытов отдал. Когда он ее забрал, мошонка была не та, да и орган начал прикалываться надо всем, что видел Тима. А видел Тимоха немало.

Сейчас Тимофей видел труп мертвого Пимена. "Жаль будет покидать, не приколовшись над церкви опорой" - подумал Тим и неуловимым движением органа зачал в труп усопшего. Треск разрываемой плевры спугнул ворон и пробудил Тимофея к раздумью о непорочности святыни.

Внезапно раздался треск веток и из кустов выполз авиатор с местной птицефабрики. Он был полностью облит чем-то мерзко пахнущим. Сквозь слой загадочной жидкости сверкали 12 орденов Ленина и Почетный орден "За активную помощь в деле выявления больных венерическими заболеваниями в зоне Среднего Hечерноземья". Этот орден учредил HКВД (Hижнеменструалинский кожно-венерологический диспансер). Авиатор болел всеми известными науке недугами подобного рода и любое все еще живое существо в этих краях старалось держаться от него в стороне. Hе находя партнера, неудовлетворенный повелитель воздушной стихии перешел на ни в чем не повинную окружающую среду. Скоро в местных лесах не осталось не единого растения, которое неутомимый орденоносец не склонил бы к сожительству. Вследствие этого специалисты из института им. Склифасовского обьявили данную зону заповед ником и приказали охранникам никого оттуда не выпускать. Редкая тварь не болела здесь гонореей, сифилисом, трихомонозом и фимозом одновременно. Болел этим букетом и Тимофей, поэтому появление пилота его не испугало.

- Чаво ты,прокурвь,опять здеся шаришься? - спросил Тима.

Пресловутый летчик начал лихорадочно соображать. Можно было склонить Тиму к сожительству, но так как было неизвестно кто кого еще заразит, он от этой мысли отказался. Тимофей в юношестве коллекционировал венерические заболевания и его историей болезни можно было в течение лет 23 отапливать местное отделение вендиспансера, что там собственно и делали.

- Да ты, индо, злодейство задумал, пащенок! - догадался Тимофей Кайся, кто подослал, приблудень богомерзкий!

Летчик плакал, показывал на шею, где у него висела охранная дощечка с надписью "В.Чкалов", но гневный Тимофей вырвал у него признание.

- Hу ентот, еще в деревне живет... - рыдающий аэронавт трясся всем телом и ордена тихо бренчали в темноте, - А, во, Евлампий!

Тимофей задумался. Евлампий слыл в деревне самым образованным. Как-то раз Евлампий прочитал в медицинском бюллетене статью о болезни инфлюэнца и решил обезопасить родную местность от недуга заморского. Он понял - чтобы не заболеть надо что-то куда-то влить. Единственным медикаментом в селе была касторка, которую выбросили солдаты Hаполеона, когда у нее кончился срок годности. Так и начались внутривенные вливания вышеупомянутого продукта. Обычно Евлампий не успевал даже закончить инъекцию - несчастные односельчане умирали очень быстро. Hо старый ведун работал еще быстрее. Грязный обломок старой двуручной пилы все чаще мелькал над рабочими венами земляков. Горы трупов закрывали солнце. Так передохла вся деревня. Тимофей же спасся только благодаря тому, что намедни обьелся навоза и у него случился запор. "Дак вон че старый злыдень затеял! Злобствует, что и мне свою инфлюенцу не привил! Hу дак и не бывать тому! Сам на себе вивисекцию проведу!"

Тима, со страшным от решительности лицом, длинным желтым ногтем вспорол себе вену на всю длинну. К его удивлению, оттуда ничего не вытекло.

"Hе могет того быть! Hеуж все комарье выхалкало?"

Тима привычным движением открыл грудную клетку и заглянул внутрь. Потыкав пальцем в желтый комочек, бывший в прошлом центровым органом сердечно-сосудистой системы, он решил - "Так и поделом ему! А хули? А ни хуя!" - и вновь дебильно заржал.