Сборник № 17. Современные метафизики II - [2]

Таким же образом Спиноза утверждал, что субстанция включает в себя целое атрибута, реализацию которого она составляет. Она бесконечна в своем роде и, следовательно, безусловно неспособна произвести другую субстанцию. Отсюда – пантеизм Спинозы.

И все-таки, разве не реальна множественность существ? Разве не существует становление? Разве живая субстанция не производит своего единства? Очевидно, да. Это факты, которые не могут быть подвергнуты сомнению. Во имя теории, хотя бы метафизической, нельзя отвечать изречением, которое приписывают некоторым доведенным до крайности спорщикам, приверженцам дедукции: nego experientiam (отрицаю опыт).

Поэтому нам надо вновь начать анализ и рассмотреть внимательно, каким образом сущее не так просто, не так однозначно, как могло бы показаться при поверхностном ознакомлении с ним. Все есть сущее до своего основания, до своих последних дифференциаций. Сущее заходит за пределы всех классификаций, всех границ видов, родов, категорий, каких-либо делений, логических или реальных. Понятие сущего собирает и синтезирует в единстве смутной и неточной интеллектуальной формы все, что есть или может быть. Наше понятие сущего, другими словами, есть трансцендентальное понятие2.

Так как фактически существует несколько сущих, нам следует сузить в несколько реальностей это единое понятие. Это сужение, это нисхождение сущего в подчиненные ему понятия, как говорится, не может быть опосредствованным, совершаться через посредство понятия, которое не было бы сущим. В вещах, которые мы определяем по роду и по виду, род и видовое отличие составляют посредствующее. Понятие животного сужено так, чтобы обозначать человека, при посредстве понятия: разумный. Напротив, нисхождение трансцендентального в подчиненные ему понятия может быть только непосредственным. Между сущим и подчиненными ему различными существами не может быть какого-либо объединения в целое.

Чтобы несколько понятий действительно могли образовать целое, единство, они должны быть положительно различными одно от другого. Так как сущее включает в себя, без сомнения, смутно, неопределенно, но все-таки в действительности, дифференциации сущего, какими бы они ни были – определенное животное, вот этот-то человек – всякое объединение в целое в порядке сущего невозможно. Оно может явиться только в качественности сущего внутри самого определения, соединяя конститутивные составные части того, что есть определенное существо. В логическом порядке есть объединение в целое понятий животного и разумного; в порядке реального – членов, интегрирующих частей, составляющих человеческое тело; тела и души; короче, одного определенного существа с другим. Но объединение в целое, хотя бы только логическое, сущего и определенного сущего есть бессмыслица.

Родовое понятие остается тождественным в подчиненных видах. В нем самом оно совершенно определенно и точно. Только, так как понятие рода объективно несовершенно, имеет в виду всю реальность, но с одной лишь точки зрения, то реальное может быть освещено еще с другой стороны. Видовое отличие прибавляет это определение. Единство понятий: самый близкий род и последнее видовое отличие доставляет мне совершенное объективное понятие, определение, которого ищут, не всегда его достигая, различные человеческие науки. Выражаемые конкретным именем, род и отличие могут в их единстве или раздельно быть отождествлены с существующим индивидуумом. Я могу утверждать: Петр – животное, Петр – разумен; Петр – разумное животное. Мы встречаемся здесь с тем, что по схоластической терминологии называют тотальной абстракцией. Она противопоставляется формальной абстракции, которую выражает отвлеченное имя: человечество, например. Я не мог бы сказать: Петр есть человечество, потому что он только часть человечества. Часть не отождествляется с целым.

Как бы ни обстояло дело, впрочем, в отношении определения в порядке качественности сущего, сущее, как таковое, не может быть точнее указано, определено снаружи. Оно должно быть освещено изнутри, из своих недр. Его значение суживается из смутного, неточного через прибавления в несобственном смысле, так как они, как действительные и подразумеваемые, находились уже в сущем. Я могу, однако, назвать их прибавлениями, если я имею просто в виду обозначить через это, что неточное понятие суживается, определяется явно, пока оно может означать определенное сущее и никакое другое.

Парменид исповедовал свой монизм сущего потому, что он не принял во внимание возможности этого сужения ab intrinseco. Воспользуемся техническими и освященными обычаем терминами: Парменид рассматривал мысль о сущем как однозначное понятие, между тем как понятие сущего, будучи трансцендентальным, необходимо есть аналогичное понятие.

Действительно, ясно, что если сущее в одинаковом смысле приписывается тому, что мы называем множественностью существ, эта множественность призрачна, не может существовать. В этом случае существа не могут быть различными, потому что они должны были бы отличаться одни от других именно тем, в чем они предполагаются тождественными, сущим. Если дифференциации – не сущее, то сущее едино. Ничто не различно, когда оно не отличается чем-нибудь. Если, напротив, дифференциации – сущее, то оно действительно содержит их, но в неясном виде. Раз дано несколько сущих, трансцендентность понятия сущего требует, чтобы оно прилагалось к различным существам только аналогичным, пропорциональным и никак не однозначным или тождественным образом.