Сборник № 11. Теория познания и точные науки - [33]

Одну только оговорку мы должны, однако, включить здесь. Было, разумеется, вполне основательно, когда мы из предосторожности вполне определенно ограничивали область применения нашей механики неживой природой, оставляя совершенно открытым вопрос, в какой мере применимы ее законы и за этими пределами. В действительности же дело обстоит так, что мы не можем утверждать ни того, что внутренние процессы живых существ подчинены тем же законам, что и движения тел неживой природы, ни того, что они подчинены другим законам. То, что представляется на первый взгляд, да и общепринятое мнение свидетельствуют о принципиальном различии. И то самое чувство, которое заставляет нас исключать из механики неживой природы всякий намек на намерение, ощущение чувства удовольствия и боли как нечто совершенно ей чуждое, вызывает в нас сомнения, можем ли мы лишить этих более богатых и ярких представлений и нашу картину живой природы. Наш основной закон, вполне, пожалуй, достаточный для изображения движений мертвой материи, представляется – по крайней мере, на беглый взгляд – слишком простым и ограниченным для изображения многообразия жизненных процессов даже у низших животных. В том, что оно так, я усматриваю не недостаток, а скорее преимущество нашего закона. Именно потому, что он позволяет нам обнять одним взглядом все целое механики, он показывает нам также и пределы этого целого. Именно потому, что он выражает нам только один факт, не придавая ему оттенка необходимости, он позволяет нам познать и то, что все остальное может быть и другим. Кое-кто найдет, может быть, подобные рассуждения в этом месте излишними. И действительно, дело не совсем обычное – обсуждение таких тем в обычном изложении механики при обсуждении элементов. Но там полная неопределенность введенных сил оставляет еще больше простора для допущений. Автор безмолвно оставляет за собой право впоследствии устанавливать противоположность между силами живой и неживой природы. В нашем же изложении представленная картина с самого начала настолько резко очерчена, что впоследствии вряд ли удастся предпринять более глубокие подразделения. Поэтому мы должны сейчас же высказать наше отношение к данному вопросу, если только мы не хотим вообще его игнорировать.

Что касается целесообразности нашей третьей картины механики, то о ней нам остается сказать лишь несколько слов. Мы можем сказать, что по ясности и простоте она не уступает второй картине, и те же преимущества, за которые мы хвалили там, имеются в наличности и здесь. Правда, круг допущенных возможностей здесь не столь тесен, как там, так как те неподвижные связи, которые там совершенно отсутствовали, здесь основными допущениями не исключаются. Но это расширение находится в согласии с природой и потому представляет собой преимущество. Не мешает оно также вывести общие свойства естественных сил, в которых заключалось значение второй картины. Простота заключается здесь, как и там, прежде всего в физических применениях. И здесь мы можем ограничить наше рассмотрение любым числом доступных наблюдению признаков материальных систем, и из их изменений в прошлом вывести, применяя основной закон, будущие изменения, вовсе не имея надобности знать положения всех отдельных масс системы, или незнание их прикрывать и затушевывать произвольными, бессодержательными и, вероятно, ложными гипотезами. Но в противоположность второй картине, наша третья обладает простотой еще в том смысле, что представления ее так приноровлены к природе, что существенные отношения этой последней находят выражение в простых отношениях между понятиями. Обнаруживается это не только в самом основном законе, но и в многочисленных общих выводах из него, соответствующих, так называемым, принципам механики. Правда, нельзя отрицать и того, что простота эта наступает лишь там, где мы имеем дело с системами, вполне знакомыми, снова исчезая, как только появляются скрытые массы. Но и в этих случаях причина усложнения ясна сама собой. Мы понимаем, что причина исчезновения простоты заключается не в природе самой, а в нашем недостаточном знакомстве с ней. Мы понимаем, что возникшие усложнения представляют собою не только возможное, но и необходимое следствие наших специальных допущений. Должно признать и то, что содействие скрытых масс, которое с точки зрения нашей механики представляет собою случай отдаленный и специальный, в действительной жизни и технике представляет обычную проблему. Поэтому полезно и здесь еще раз указать на то, что о целесообразности вообще мы говорили только в особом смысле, именно, в смысле ума, который пытается объективно охватить и простейшим образом описать все целое нашего физического познания, не взирая на случайное положение человека в природе; но мы вовсе не говорили о целесообразности в смысле практического применения и удовлетворения потребностей человека. С точки же зрения этой последней целесообразности обычное изложение механики, специально для нее придуманное, никогда, пожалуй, не удастся заменить более целесообразными Между этим изложением и предложенным нами существует такое же отношение, какое существовало бы между систематической грамматикой какого-нибудь языка и грамматикой, которая должна была бы возможно скорее дать возможность учащемуся изъясняться на этом языке в повседневной жизни. Всякий знает, сколь различны в этих двух случаях требования и сколь различны должны быть обе грамматики, чтобы возможно точнее удовлетворять поставленным им целям.