Сберегите цветы полевые - [5]

ДОРОГА ДЕДА АНТОНА

Мой дед Антон —

                           дорожный мастер,

В деревне —

                 пролетариат.

Дорогу строил он для счастья,

Был несказанно делу рад.

Как для себя Антон старался —

Чтоб намертво булыжник лег…

И вот он,

            город, показался,

А до чего же был далек!

Верста к версте —

                           легли каменья.

Как в песне звонкие слова.

Достала наше поколенье

Про деда добрая молва.

Дорога уходила в дали

И счастье

             все-таки нашла.

По ней тачанки проскакали

И революция прошла.

Давным-давно Антона нету,

И все-таки мой дед живет…

По каменке,

                навстречу лету,

Катит из города народ.

По ней,

         Антоновой,

                           надежной,

Я нынче еду не спеша.

И каждой возрожденной пожне

Внимает радостно душа.

КОВАЛИ

В глуши

У ржавого болота

Селились предки-ковали.

Не густо было намолота

От той железистой земли.

Валили жаркую березу,

В землянках-домнах уголь жгли.

В сердца их.

Светлые как слезы,

Роняли песни журавли.

Случалось,

Филин рядом ухал —

Пророчил жуткую беду.

И та беда,

Ходили слухи,

У же играла во дуду.

Она негаданно являлась —

Врывалась ворогами в дом.

И ковалей святая ярость

Катилась лесом, словно гром.

Гудели горны.

Звон металла

Как будто поддавал жары.

Ковали деды не орала,

Ковали деды топоры.

Мечи точили боевые,

Ночами не смыкали глаз…

И это было не впервые,

И не в последний было раз.

«Небо — куполом иль вовсе непогожее…»

Небо — куполом иль вовсе непогожее —

В пути-дороженьке калики перехожие.

Потешали молодецкую братчину,

В граде Киеве оплакали дружину

Князя Игоря.

И снова Русь былинная…

То не песня в поднебесье лебединая,

Перед бурей не птенцов скликают гуси —

Взрокотали звончатые гусли.

Шли калики с песнями да плачами

По векам, как по ступеням.

В стольный град

Заявились горемычные удачники.

Слушай гусельки

Кто рад и кто не рад!

Смерды слушали —

Душою приосанились.

А монахи да ярыжки прячут нос:

Чуть стемнело —

К володыке,

Земно кланялись,

Спешно стряпали на вольницу донос.

И затеялось гонение на звончатые…

Только видано ль,

Чтоб песню на Руси,

Недопетую и вольную, прикончили?

Наши деды песню пронесли

Через все кресты

И все запреты,

Деды — безымянные поэты!

«То не лебедь выходила из реки…»

То не лебедь выходила из реки

И вставала,

Белокрыла и легка, —

Возводили на Великой мужики

Церковь-крепость,

Словно песню, на века.

Поприладилась плечом к плечу артель.

На стене — сам бог и князь —

Мастеровой.

По земле идет играючи апрель,

Обжигает прибауткой ветровой.

«Ох ты, каменщиков псковская артель,

Плитняков многопудовых карусель,

Балуй,

Балуй каруселькой даровой,

Словно не было годины моровой».

Не в угоду

Богатеям и богам,

Не заради, чтобы слава вознесла:

По горбатым,

По отлогим берегам,

Будто шлемы,

Подголоски-купола.

Их оглаживали дальние ветра —

От восточных гор

И западных морей.

Поосыпано вороньего пера

У крещенных не крестом монастырей!

И с мечом,

И с бомбой жаловал гостёк

Не молиться на резные Купола…

Только срок начальной силы не истёк —

Та лебедушка стоит белым-бела.

ЛИПА

Закипая веселой,

Ядреной листвой,

Ты вовсю хорошела

Над тихой Псковой.

Ох, и грузно же было

В июльскую звень

Из суглинка водицу тянуть

Долгий день!

А мальчишек

В зеленой охапке качать…

А влюбленных

С темна до светла привечать…

У Псковы я опять

Вечерами брожу

И на корни витые взглянуть

Захожу.

Им трудиться не тридцать,

А триста бы лет.

Да кому-то, наверно,

Ты застила свет.

Сникли,

Съежились листья —

Ободрали впотьмах…

И добро б человеку

Потребность в лаптях!

ОСТАЛИСЬ ЛЕТОПИСНЫЕ ЛИСТЫ

Считаемся —

                  лесная полоса,

Но крепко мы повысекли леса.

Не только мы —

                       и предки хороши:

Дома, как терема, —

                              сама мечта!

Умели деды брать для живота

И сверх того взымали для души.

Раздели липу,

                   иву на корье,

Свели до счета дикое зверье.

Десятка два в лесу тетеревов

С утра слагают про любовь стихи.

И разучились драться петухи,

Отпел зарю —

                    и фьють,

Бывай здоров.

А было время

(Летопись не врет,

Монах был зрячим —

                         не подпольный крот) —

Пскова носила на себе лодьи,

В ней,

        верь не верь,

                            водились осетры.

А за Псковой

                    звенели топоры —

Там лес валили,

                       ладили бадьи.

Монах писал:

А за Псковой леса,

Гнездится соболь,

                          черная лиса…

Остались летописные листы.

Но извели леса на берегу,

И соболь убежал давно в тайгу —

Подальше от опасной суеты.

Река не та,

              и лес теперь не тот.

Пскову вороны переходят вброд.

А наши деды баржи гнали тут.

С тех пор прошло поменьше ста годов,

А сколько встало новых городов!

Как жаль —

Леса так скоро не растут.

О ПРИРОДЕ

Нам все не так,

Сама погода

Не может людям угодить.

Понатерпелась мать-природа —

Ни ублажить,

                   ни пристыдить.

Дожди взыграют —

                             слишком мокро,

Теплынь на улице —

                                жара,

Снега до пояса —

                          морока,

Деревня тихая —

                         дыра!

Нам все не так.

Саму природу

Задумали учить уму.

Морями поразлили воду

В ее отлаженном дому.

Пустыни сделали из прерий,

Болота превращаем в пыль.

Степные подсчитав потери,

Качает головой ковыль.