Сберегите цветы полевые - [21]

вела,

Взглядом строгим темнела,

Доты и дзоты строила,

Смелых вела и несмелых.

Благословленным

Ярость

Круто вздымала жилы…

Мне на последнюю малость

Лишь бы силы хватило!

Только бы дотянуться

К доту ценой любою…

Сутки,

Вторые бьются:

Пятеро… трое… двое…

Эти минуты стоят,

Может быть, целой жизни!

Двое.

Остались двое.

Благослови, Отчизна!..

7

В ярых отсветах черные кости

Над рекой запрокинул мост.

Каково погулялось вам,

Гости?

Каково прогулялось «нах ост»?!

Приюти меня, вдовушка-ночка,

У заступника-валуна,

Подсоби дотянуть до лесочка,

Ты же можешь, темным-темна!

Остуди,

Охлади сентябринами

В добрых чащах с густою листвой,

Переспелыми журавинами

Да прохладою луговой!

Некрещеный,

Готов я взмолиться,

Проползти под кустами кротом.

Причастился глотком водицы,

Беззащитный, лежу под кустом.

Мне бы только покромок поляны

Одолеть,

Превозмочь до зари.

Рубцеватые раны — каляны,

Отомщения поводыри.

Как ремнем,

Перехваченный болью,

Обнимаю земную юдоль.

Сто шагов до лесного раздолья —

Сто кинжалов в открытую боль!

Захватил пятернею осоку,

Через кочки —

Привал, перевал…

И послышалось:

Будто бы сбоку

Кто-то стонет,

На помощь позвал?

Не ошибся!

Зеленые точки

Прострочили и стоны, и ночь.

Я, как видно, родился в сорочке,

Мне бы к лесу

Да тихонько прочь…

И с чего бы

В звенящую свару

Пустоты, черноты и огня,

Как в предбанник сквозной с перепару,

Потянуло всем телом меня?

И откуда в навылет пробитом

Моготы на такое взялось:

За плечами с живым иль убитым

Проползти ту поляну насквозь?

Я очнулся под яростный стрекот

Пировать прилетевших сорок.

С неба сыпался «юнкерсов» рокот.

Багровел,

Разгорался восток.

Приподнял я спасенного мною,

Отвернулся —

Хоть плачь над собой.

И какой непонятной виною

Провинился я перед судьбой!

Меж разлапин корявых корений,

Как вчерашнее —

Вспомнить изволь, —

Председатель Совета Евгений —

К новым бедам да старая боль!

Оказалось,

Ничто не забыто.

Я привстал у замшелого пня —

Потемнело, зарею омыто,

Голубое рождение дня.

Шаг за шагом,

Без думы, без цели —

Лишь бы прочь от былого уйти.

А оно, как столетние ели,

На моем поднималось пути.

Уходил, спотыкаясь, в былое,

Будто кончилась в мире война;

Отступало вчерашнее злое,

Лишь осталась, как солнце,

Она.

И светила,

Светила глазами,

Ой, какие у Дарьи глаза!

Мне бы выплеснуть горе слезами,

Да откуда возьмется слеза!

Огляделся,

Вздохнул облегченно,

Шевельнул онемевшей спиной.

И деревья, насквозь пролученные,

Расступилися передо мной.

Возвратился я к лобному месту,

Сам себя беспощадно казня.

Председатель все кликал невесту,

Словно жилы тянул из меня.

Я молчал,

Непосильную ношу,

Как судьбу,

Подымал на себе.

Только шаг — и, казалося, брошу

Новый вызов проклятой судьбе.

И шагал я

(К беде иль спасенью?) —

Так впервые ступают по льду.

Через сучья,

Завалы,

Коренья

Пробирался, как будто в бреду.

Как в бреду!..

Но ничто не забылось,

Хоть и круто бывало потом;

Ни брусничника малая милость,

Ни лесничего кряжистый дом.

Навсегда отпечатался в сердце

Председателя въедливый взгляд.

Никуда от него мне не деться,

Не уйти ни вперед, ни назад.

В этом взгляде прочел я такое,

Что поведать достанет ли сил!

А промолвил он вовсе простое:

Поклониться жене попросил…

8

Будь здорова, сторожка лесная,

Помаленьку живи, не старей!

Да хранит тебя ель вековая

С развеселой семьей снегирей!

От цветов ли,

От диких кореней,

От живой ли ключовой воды

Даже меченный смертью Евгений

Выкарабкивался из беды.

Хочешь, нет —

От затишка лесного

Подаваться настала пора.

В той сторожке оставив больного,

Выходил я опять на ветра.

Раскаленные ветры хлестали,

Смерть чернела над нами, как дым,

Жаростойкие плавились стали,

Каково ж доставалось живым!

На локтях бы дополз до Берлина!

Да не вышло.

Моя ли вина?

Зацепила под Нарвою мина…

Отпустила в деревню война…

9

Вместо деревни

Недобро

Торчали заборов ребра.

Только береза, как знамя,

Высилась —

Память деда.

Радостью со слезами

Праздновалась Победа.

Мне самому хотелось

Выть от беды, что есть мочи.

Только не терпит дело —

Больно коротки ночи.

Трав развеселой рябью

Вспыхнул край приозерный.

С ветхих подолов бабьих

Сыплются горькие зерна.

А председатель колхоза

Гильзою зерна мерит,

Бабьи считает слезы.

Верит она и не верит…

«Бросить бы все на свете,

Взять да испечь лепешки!

С голода пухнут дети,

Баб покормить бы немножко…»

Думы…

Но с губ ни оха,

Смотрит в землистые лица:

— Спробуем сами в соху,

Выдюжим, молодицы?

Мы не одни,

Подмога —

Три мужика ко времю.

— Бабы, побойтесь бога,

Их и всего-то на племя!..

Шутке смеялись строго,

Хлябко ходили плечи,

Вроде поели немного,

На сердце будто легче.

Доброе же лекарство —

Ядреное кстати слово.

Двинулось бабье царство

Горя добрать земного.

Тенью подернуло дали,

Спины дымятся от пота.

Деды не зря считали

Пашню мужской работой.

Выдохлись молодицы.

Дарья в кофточке белой

К речке спустилась напиться.

Я подошел несмело.

Дарья стоит на камне,

Тычется ветер в колени.

С этакими ногами

В самый бы раз на сцене.

Балую робким взглядом —

Знаю, у наших строго.

Много ль солдату надо?

Ой, молодица,

Много!

Ветер испариной клейкой

Дунул — да прямо в душу.

Ворот у телогрейки,

Черт,

До чего же душен!

Руки —

И те как лишние,

В них что-то еле слышное,

Чуткое и живое

Не находило покоя.

Руки,

Солдатские руки,

Натосковались в разлуке!

10

Бревна ль меня укатали —

Плечи обвисли устало.

В черную прядь подпалин