Сайт двойников - [63]

Да черт с ним! Этого ведь хотел и добивается сам Виктор Афанасьевич. И если за него работу выполнит сам подзащитный, то успех коснется их обоих. А рейтинг адвоката многократно возрастет. И вновь спрос на его услуги будет таким, как несколько лет назад, когда фамилия Гречишников в суде производила впечатление и вызывала уважение. С его именем ассоциировалась победа и оправдание.

— Ваша честь, — первым слово взял защитник, как и договаривались они с Сергеем. — Позвольте мне еще раз в присутствии суда допросить подзащитного. Он пожелал выступить с заявлением, которое и внесет ясность в дело и подтвердит мои предположения.

— И что нового может сказать обвиняемый? — с сарказмом спросил судья, намекая адвокату на недопустимость повторения аналогий с тем лжесвидетелем, которого не успели выслушать по причине нападения внука погибших на предполагаемого убийцу.

— Митяев Сергей Владимирович сам попросил меня об этой услуге. Он самолично желает произнести некие факты, способные изменить ход следствия, повернув его в иное русло. Так заявляет мой подзащитный. Признаюсь, что и сам не владею той информацией, о чем желает заявить Митяев, так что, заранее приношу свои извинения.

— Виктор Афанасьевич, что это с вами происходит? Или это новая тактика, или стареем? — с ухмылкой спрашивал судья. — Я думаю, что прокурор не станет возражать.

— Обвинение только и ждет от подсудимого такого заявления. И с радостью услышит чистосердечное признание. Пора бы уже закругляться и прекращать ломать комедию, — с облегчением, словно Сергей успел уже признаться, сказал прокурор, удовлетворенно кивая головой.

— Ну что ж, я думаю, что заявление он сможет сделать с места. Не стоит для этого предоставлять ему трибуна, — дал добро судья Борисов, собирая в кучу разбросанные по столу бумаги. Дело, он посчитал, можно закрывать и готовиться к обвинительной речи.

Сергей встал и окинул проницательным победным взглядом, уверенного в себя и в свои силы и способности человека, присутствующих. Он задержался на матери, сидящей рядом с лысоватым человеком, по-видимому, его отцом. Жены, разумеется, не было. Она, как и предполагалось, твердо уверена в том, что муж является преступником. Такое предположение даже развеселило Сергея. Почему-то все его жены всегда уверены и считают способным его на такие поступки. Только с той разницей, что вера этой супруги основана на законных подозрениях.

Судя по тем характеристикам, что вкратце успел услыхать Сергей от тети Дуси и адвоката Гречишникова, то местный Сережа был приличным негодяем и подлецом. Ради мизерной пенсии двух стариков свершить такую кровавую расправу способен лишь полный отморозок. Любовь матери логично понять и простить. Ради собственного дитятки они идут на неадекватные поступки, движимые сердцем, а не рассудком. А жены? Какая же умная, да еще красивая, так сказала тетя Дуся, нуждается в общении с таким нелюдей. Почто она вообще его терпит? Почему нарожала такое безумное количество детей? Хватило бы и одного по ошибке, чтобы потом разобраться и разумно оценить потенциального отца и мужа.

— Ваша честь. Перед выступлением мне хотелось бы взглянуть на то признание, что я сделал в день задержание. У меня этот пасквиль вызывает подозрения и некие сомнения.

— Господин адвокат, — попросил судья. — Передайте своему подзащитному его признания. Пусть ознакомится, коль желает убедиться в правдивости своих сочинений. Имеет на то право.

Гречишников пожал плечами, не понимая действий Сергея, но передал ему лист бумаги, в котором Сергей описывал со всеми подробностями свои похождения, преследования и убийство пенсионеров. Описание было настолько подробным и детальным, что в его фальсификации сомнения недопустимы. Здесь память Митяева не подвела. Сергей сразу же, глянув лишь мельком на бумагу, хотел громко расхохотаться. Это просто поразительно и удивительно, насколько красив и хорош был подчерк. А ведь, как утверждает следствие, в момент задержания он был в сильнейшем опьянении. И следователь не стал дожидаться его отрезвления, чтобы по горячим следам Митяев написал чистосердечное признание. И это у Дроздова получилось. Перепуганный Сергей писал чистую правду, не пытаясь смягчать и оправдывать свои деяния с мельчайшими подробностями.

Да ему плакаты для замполитов писать, да здравицы на открытках. Вот у Сергея настоящего, стоящего перед правосудием, никогда не получалось начертать даже просто понятным общечеловеческим шрифтом. Как говорится, каракули изумительные выходили из-под его пера, что после куриной лапы по списку его подчерк шел вторым. Но каллиграфия его двойника просто изумительнейшая. Вот с грамматикой и лексикой полный отстой. С трудом поддавался смысл написанного. Двойку за каждую строчку можно ставить без раздумий, как за ошибки, так и за содержание.

— Можно мне ручку и лист бумаги. Я хочу кратко написать почти то же самое, но с отрицанием и без подписи, чтобы вы не сочли мои каракули за признание. Это просто ради сравнения.

— Сергей, — шепотом спросил Гречишников, подавая чистый лист бумаги и шариковую ручку. — Ты по-прежнему не желаешь со мной поделиться своими планами и задумками?