Саймон и программа Homo sapiens - [61]

— А ты хочешь?

— Да, — отвечает он, искоса взглянув на меня. — То есть ДА.

— Ага, хорошо, — говорю я.

И слышу, как гремит мое сердце.

* * *

Когда мы с Брэмом переступаем порог моего дома, я будто вижу его впервые. Вот какой-то рандомный деревянный комод, захламленный каталогами и рекламными проспектами; вот жутковатый рисунок Элвина и бурундуков в рамочке, который еще в детском саду нарисовала Нора.

Бибер с глухим стуком спрыгивает с дивана и, щелкая когтями по паркету, несется к нам.

— Приветик, — говорит Брэм и тут же наклоняется к нему. — А я тебя знаю.

Бибер яростно его приветствует, облизывая лицо, и Брэм удивленно смеется.

— Вот как ты на нас действуешь, — поясняю я.

Брэм целует Бибера в нос и идет за мной в гостиную.

— Хочешь чего-нибудь съесть? — спрашиваю я. — Или выпить?

— Нет, спасибо, — отвечает он.

— У нас наверняка есть кола. — Мне ужасно хочется его поцеловать, но я зачем-то тяну время. — А посмотреть что-нибудь хочешь?

— Ага.

Я смотрю на него.

— А я нет.

Он смеется.

— Тогда давай не будем.

— Показать тебе мою комнату?

В ответ он снова лукаво улыбается. Может, это и по-брэмовски. Может, я еще не все о нем знаю.

Стена вдоль лестницы увешана фотографиями, и Брэм рассматривает каждую.

— Знаменитый костюм мусорного ведра, — комментирует он.

— Звездный час Норы, — добавляю я. — Я даже забыл, что рассказывал тебе об этом.

— А это ты тут с рыбой, да? Такой восторг на лице…

На фотографии мне шесть или семь: я, красный от жары, стою с вытянутой рукой, в которой на леске болтается рыба. Вид у меня такой, будто я вот-вот разревусь от ужаса.

— Всегда любил рыбалку, — говорю я.

— Ничего себе, ты был такой светленький.

Когда мы оказываемся на втором этаже, он берет меня за руку и сжимает ее.

— Ты правда здесь, — говорю я, качая головой. — Наконец-то.

Я открываю дверь и ногой откидываю с прохода одежду.

— Прости. за вот это вот все.

Рядом с пустой корзиной — гора грязной одежды, рядом с пустым комодом — чистой. Повсюду какие-то книги и бумажки. На столе пакет с рыбками-крекерами, рядом — сломанные часы с обезьянкой из мультика «Любопытный Джордж», ноутбук и пластиковая робо-рука. На стуле лежит рюкзак. По стенам криво-косо развешены обложки виниловых альбомов в рамочках.

Но кровать заправлена. На нее мы и садимся, прислонившись спиной к стене и вытянув ноги.

— А где ты сидишь, когда пишешь мне письма? — спрашивает Брэм.

— Обычно тут. Иногда за столом.

— А-а, — кивает он.

А потом я наклоняюсь и нежно целую его под самой челюстью. Он поворачивается ко мне и сглатывает.

— Привет, — говорю я.

Он улыбается.

— Привет.

И тогда я целую его по-настоящему, и он целует меня в ответ, и запускает руки мне в волосы. Мы целуемся как дышим. В животе у меня яростно трепещут бабочки. Каким-то образом мы переходим в горизонтальное положение, и вот его руки уже обвивают мою талию.

— Как же здорово, — говорю я, задыхаясь. — Давай так… каждый день.

— Хорошо.

— И ничего больше не будем делать. Забьем на школу. На еду. На домашку.

— Я хотел позвать тебя в кино, — улыбается он.

И я улыбаюсь в ответ.

— Никакого кино! Ненавижу кино.

— Да неужели?

— Ужели-ужели. Зачем смотреть, как целуются другие, когда я могу целоваться с тобой?

Похоже, возразить на это ему нечего, потому что он притягивает меня к себе и жадно целует. И вот я уже возбужден и он тоже. Так волнующе, так странно и пугающе…

— О чем думаешь? — спрашивает Брэм.

— О твоей маме.

— Не-е-ет! — смеется он.

Но вообще-то это правда. А именно я думаю о ее правиле «Всегда Предохраняться, Даже Во Время Орального Секса». Потому что только сейчас до меня доходит, что это правило будет распространяться и на меня. В какой-то момент. Рано или поздно.

Я мягко целую Брэма в губы.

— Я правда хочу куда-нибудь с тобой сходить, — говорит он. — Если бы ты не ненавидел все фильмы, что бы ты хотел посмотреть?

— Что угодно, — отвечаю я.

— Наверное, что-то романтическое, да? Что-то саймоновское, с хеппи-эндом.

— Почему никто никогда не верит, что я циник?

— Хмм. — Он смеется.

Лежа на нем, я расслабляюсь и утыкаюсь ему в шею.

— Я не люблю концовки, — говорю я. — Я люблю истории без конца.

Он обнимает меня еще крепче и целует в макушку, и мы лежим, прижавшись друг к другу. Пока мой телефон в кармане джинсов не начинает вибрировать. Элис.

Выезжаем на шоссе. Готовьтесь.

Вас понял. Спасибо, Пол Ревир[60].

Я печатаю это, положив телефон Брэму на грудь.

Потом быстро целую его, мы, потягиваясь, встаем и по очереди заходим в ванную. К приходу родителей мы уже сидим на софе в гостиной, и между нами громоздится стопка учебников.

— О, привет, — говорю я, отрываясь от тетрадки. — Как прошло? Кстати, Брэм тоже пришел позаниматься.

— Уверена, что вы провели время с пользой, — говорит мама.

Я сжимаю губы. Брэм тихо кашляет.

По ее лицу я понимаю, что нам предстоит разговор. Какое-нибудь неловкое обсуждение правил или типа того. Снова раздует из этого целое дело.

Но, возможно, это и правда «целое дело». Офигенное, потрясающее и важное. И, возможно, я даже хочу, чтобы так оно и было.

Благодарности

Эта книга хранит следы множества людей, и все они заслуживают намного больше признательности, чем я когда-либо смогу выразить. Я навеки благодарна…