Саймон и программа Homo sapiens - [47]

Друзья Питера шумные и веселые, и я смеюсь, пока не начинаю икать, хотя уже и не вспомню, над чем так хохотал. Питер продолжает меня обнимать, а потом вдруг наклоняется и целует в щеку. Все как будто происходит не в этой Вселенной. И у меня как будто есть парень. И тут я начинаю рассказывать им о Мартине, о переписке, о том, как он взял и принялся шантажировать меня, и оказывается, что это очень смешная история. И все вокруг смеются до слез, и единственная девушка за столом говорит:

— Господи, Питер, боже мой. Он такой очаровашка…

Какое прекрасное чувство.

Но тут Питер наклоняется ко мне — его губы у самого моего уха — и спрашивает:

— Ты что, еще школьник?

— В следующем году заканчиваю.

— Школу? — повторяет он, все еще обнимая меня за плечи. — Сколько тебе лет?

— Семнадцать, — смущенно шепчу я.

Он смотрит на меня и качает головой.

— Ох, милый. — Он грустно улыбается. — Нет, нет.

— Нет? — переспрашиваю я.

— С кем ты сюда пришел? Где твои друзья, милашка Саймон?

Я указываю на Ника и Эбби.

— А. — кивает он.

Он помогает мне встать и, держа за руку, ведет к ним, и комната куда-то плывет, но я все-таки оказываюсь на стуле — за столом рядом с Эбби и напротив Ника, а передо мной лежит нетронутый чизбургер. Холодный, простой, но безупречный — без всякой зелени и с целой горой картошки фри.

— Пока, милашка Саймон, — говорит Питер, обнимая меня и целуя в лоб. — Будь семнадцатилетним, пока можешь.

И он уходит, а Эбби с Ником выглядят так, будто не знают, смеяться им или нервничать. Боже мой. Обожаю их. Серьезно, я так их люблю! Но внутри все как-то странно трепещет.

— Сколько ты выпил? — спрашивает Ник.

Я пытаюсь сосчитать, загибая пальцы.

— Ладно, забей. Не хочу знать. Просто поешь.

— Мне тут ужасно нравится, — улыбаюсь я.

— Это заметно, — отвечает Эбби и принимается кормить меня картошкой.

— Нет, вы видели его зубы? — спрашиваю я. — У него самые белые зубы на свете! Уверен, он использует эти штуки. «Крест» или как их там?..

— Отбеливающие полоски, — подсказывает Эбби.

Она придерживает меня за талию, а Ник придерживает меня за другую талию. То есть за ту же талию, но с другой стороны. Я положил руки им на плечи, потому что я ТАК СИЛЬНО ИХ ЛЮБЛЮ.

— Точно, отбеливающие полоски. — Я вздыхаю. — Он учится в универе.

— Ты уже говорил.

Идеальный вечер.

Все идеально.

Уже даже не холодно. Вечер пятницы, а мы не в «Вафл Хаусе», и не играем в Assassin’s Creed в подвале у Ника, и не тоскуем по Блю. Мы куда-то выбрались, мы наслаждаемся жизнью, и все во вселенной тоже.

— Привет, — говорю я кому-то. Я улыбаюсь прохожим.

— Саймон, господи… — вздыхает Эбби.

— Ладно, Спир, — говорит Ник, — сядешь на переднее сиденье.

— Что? Почему?

— Потому что вряд ли маме Эбби нужна твоя блевотина на обивке.

— Я не буду бле… — начинаю я, но тут же чувствую, как мои внутренности угрожающе скручивает.

В конце концов я забираюсь на переднее сиденье и опускаю окно, и сильный свежий ветер приятно обдувает лицо. Я откидываюсь на сиденье и закрываю глаза… Но тут же снова их открываю.

— Стойте, а куда мы едем?

Эбби притормаживает, пропуская какую-то машину вперед.

— Ко мне домой, — говорит она. — В Колледж-парк.

— Но я забыл футболку, — протягиваю я. — Мы можем ко мне заехать?

— Это совсем в другую сторону, — отвечает Эбби.

— Черт, — говорю я.

Черт, черт, черт.

— Я одолжу тебе футболку, — говорит Эбби. — Наверняка у нас остались какие-то вещи моего брата.

— И, кстати, ты и так в футболке, — добавляет Ник.

— Не-е-ет. Нет. Мне не надеть, — возражаю я.

— А зачем еще?

— Я не могу ее надеть, — поясняю я. — Это было бы странно. Она должна лежать у меня под подушкой.

— Ага, а это совсем не странно, — ехидничает Ник.

— Это футболка с Эллиоттом Смитом. Вы знали, что он заколол себя, когда нам было по пять лет? Поэтому я никогда не был на его концертах. — Я закрываю глаза. — Вы верите в жизнь после смерти? Ник, а евреи верят в рай?

— Ладно, все ясно, — вздыхает Ник.

Они с Эбби переглядываются в зеркале заднего вида, а потом Эбби перестраивается в правый ряд. Она сворачивает с автострады и вливается в поток машин, и тут я понимаю, что едем мы на север. В Шейди-Крик. За моей футболкой.

— Эбби, я говорил тебе, что ты самый прекрасный человек на свете? Боже мой. Я так тебя люблю. Я люблю тебя даже больше, чем Ник.

Эбби смеется, а Ник заходится кашлем, и я начинаю нервничать, потому что не помню, секрет это или нет, что Ник влюбился в Эбби. Наверное, лучше просто продолжать.

— Эбби, может, станешь моей сестрой? Мне нужны новые сестры.

— А что не так со старыми? — интересуется она.

— Они ужасны, — говорю я. — Нора теперь совсем не бывает дома, а у Элис появился парень.

— И что в этом ужасного? — спрашивает Эбби.

— У Элис появился парень? — спрашивает Ник.

— Ну, они же должны быть Элис и Норой. Они не должны меняться, — объясняю я.

— Не должны меняться? — смеется Эбби. — Но ты же меняешься. Ты совсем не такой, как пять месяцев назад.

— Ничего подобного!

— Саймон, я только что наблюдала, как ты подцепил случайного парня в гей-баре. У тебя на глазах подводка. И ты пьяный в хлам.

— Ничего не в хлам.

Эбби с Ником снова переглядываются и заходятся смехом.